за это он выручит столько-то, за это столько-то, а сталкеру, принесшему артефакт, можно отстегнуть вот столько...
По слухам, лавчонки Обочины на самом деле находятся в одних руках, а конкуренция между Старьевщиком, Толстяком, Мохнатым и прочими – это так, тараканьи бега. Правда это или нет, я не знал, да меня это, честно говоря, интересовало мало, как и прочие теоретические вопросы, главное – чтобы я получал свое, причем быстро и без всяких проблем.
– Ну что? – спросил я, разложив на прилавке добычу.
– Возьму всё, – сказал Старьевщик, облизал тонкие губы, стрельнул в меня взглядом и назвал сумму.
Я тяжело вздохнул и осуждающе покачал головой.
– Ну нет, столько ты «мотылькам» будешь платить.
Сопровождаемая вялым переругиванием торговля продолжалась некоторое время, затем мы ударили по рукам. Я получил универсальную карточку с некоторой суммой денег, а Старьевщик выдвинул из-под прилавка ящик и начал складывать в него приобретения.
– Закупаться когда придешь? – спросил он. – Или прямо сейчас?
– Нет, несколько дней отлежусь. – Я забрал полегчавший рюкзак, кивнул торговцу и вышел вон.
Теперь надо зайти к мнемотехнику, чтобы он проверил, что там с моими имплантами. Сомнение, возникшее во время схватки с «космическим» чугунком, никуда не делось, и лучше его поскорее развеять.
Заработал я сегодня неплохо, так что можно заглянуть к Арабу...
Араб, прозванный так за смуглую кожу и привычку поминать Аллаха, был «жженым» и совмещал способности мнемотехника и бионика. Брал он дорого, да еще имел обыкновение время от времени отправляться на «прогулки» по Пятизонью. Не для заработка, как я, а для того, чтобы утолить черное влечение, терзающее сердце любого опытного сталкера.
Такие, как я или он, – мы просто не можем жить без того, чтобы не бродить по зараженным, смертельно опасным пространствам. Это наше проклятье, наша страсть, в которой мы крайне редко признаемся, и наша судьба.
Даже те, кто имеет возможность не ходить туда, как, например, Араб и тот же Мерлин, все равно отправляются в походы по локациям, в заросшие автонами холмы, огнедышащие сопки, в кишащие биомехами и скоргами развалины. Рискуют жизнью, оправдывая это исследовательским азартом, жаждой наживы, адреналиновой наркоманией, любопытством, а чаще всего никак не оправдывая.
На мое счастье, Араб оказался на месте – на двери его «приемного покоя» не было замка.
– Эй, хозяин! Свободен? – Я стукнул в дверь кулаком.
– Заходи, во имя Аллаха, – ответили мне изнутри.
Тут, в отличие от логова Старьевщика, был яркий свет – лампа на потолке, и еще две на стенах. В центре располагалась кушетка, в углу шкаф, забитый всякими хитрыми приборчиками и интересными штуковинами.
– А, Лис? Привет. – Араб, высокий, почти как я, но лысый и смуглый, поднялся мне навстречу.
– Привет, – ответил я. – Посмотришь меня? Есть подозрение, что мои импланты
