камеру. Все-таки чин-то у вас немалый! Елизавете Петровне мы немедленно сообщим о вашем арестовании, чтобы супруга ваша не сильно беспокоилась. Она ведь в принципе готова к такому повороту событий, не правда ли?
Савелий промолчал.
– Обещаете вести себя хорошо?
– Обещаю, – хмуро буркнул Савелий Родионов, соображая, что ему придется предпринимать в первую очередь. Арест это у него был не первый, но каторга светила впервые. А то, что от нее на сей раз не уйти, это определенно.
Так что же делать?
Для начала нанять присяжных поверенных. И в первую очередь привлечь Семена Арнольдовича.
Как-то нужно снестись с Мамаем. Нужно будет дать ему инструкции.
И последнее: нужно сохранять самообладание и быть уверенным в себе, что, пожалуй, будет самым трудным.
Глава 4
СТАРЫЙ ЗНАКОМЫЙ
Начальник московского сыска его сиятельство граф Григорий Васильевич Аристов предавался приятным воспоминаниям. Третьего дня он вернулся из Баден-Бадена, где проводил очередной отпуск вместе с одной замужней дамой, о фамилии которой следует умолчать по вполне понятным причинам. И понятно, что впечатления от столь приятной вакации были еще весьма свежи.
Его сиятельство сидели в огромном кожаном кресле и были похожи на гору, вернее, вулкан, который на первый взгляд давно потух и не представляет никакой опасности. Однако подобное впечатление было кажущимся и весьма обманчивым. Сей вулкан готов был в любую минуту вспыхнуть адским пламенем, осыпать окружающее пространство слоем черного пепла и извергнуть из себя смертельный поток лавы, уничтожающей все на своем пути.
Чашечка кофею дымилась на блюдце с золотой каймой, но Григорий Васильевич ее не замечал: он, вернее, то, что находилось под генеральским мундиром и кожею, все еще пребывало на знаменитом курорте, расположенном у подошвы Шварцвальдовских гор, похожих на две обнаженные женские груди.
Ах, эти женские груди!
У Мари они были просто великолепны. Идеальной формы, упругие, они в точности умещались в приоткрытую ладошку, занимая ее всю. Их было так приятно поглаживать и легонько мять…
А бедра!
Он просто сошел с ума, когда Мари, сбросив с себя последнее исподнее, что еще держалось на тоненьких бретельках, шагнула к расправленной кровати и, заложив руки за спину, вытянулась во весь рост. Дожидаться его долго Мари не пришлось: он навалился на нее всей своей тяжестью, женщина охнула и испустила протяжный стон, вцепившись в его плечи тоненькими пальчиками.
А потом... Что было потом, не поддается описанию. Просто нет слов, способных выразить то наслаждение и негу, что испытал Григорий Васильевич в последующие минуты соития.
Мари была прелестна!
Ее взгляд, томный и одновременно страстный, когда он встречался со взглядом Аристова, заводил Григория Васильевича еще больше, а ее потемневшие зрачки были столь бездонны,
