в уме, после чего жёстко потребовала:
– Ну-ка марш к гинекологу! Я сейчас с ней свяжусь, – и, подняв телефонную трубку, стала набирать нужные цифры.
Пока дочь ездила в поликлинику на консультацию, Нина Сергеевна навела справки о зяте и, выяснив всё, что требовалось, стала готовиться к разговору. Но для начала нужно было узнать, что выявит гинеколог.
– Мамочка, мама! – Кира кричала в трубку в чрезвычайном возбуждении, отчего проглатывала слова, поскольку её душили слёзы. Нине Сергеевне чудилось, что она видит её посветлевшее от радости лицо, дрожащие губы. – У меня… будет… ребёнок! Мама! Ты слышишь? Ребёнок!
Дочь звонила прямо из поликлиники, не в силах удержать в себе нахлынувшие волны счастья.
– Поздравляю, детка. Вот и поставим твоего Глеба на место, – повеселела Нина Сергеевна. Значит, не зря коллеги посоветовали ей этого экстрасенса! Он и впрямь творит чудеса!
Через несколько дней она вызвала зятя к себе на беседу.
Встретила его сидя за своим канцелярским столом, в милицейской форме, на которой сверкали новые полковничьи звёздочки. Нина Сергеевна уже давно имела выслугу лет, перешагнув пенсионный возраст, но с должностными обязанностями справлялась безукоризненно, выглядела не старше, чем на сорок пять, и искать ей замену начальство не собиралось.
– Ты хочешь развестись с моей дочерью? Я рада, – сдержанно кивнула она, в то время как её тон не обещал ничего хорошего. – Давай сюда паспорт. Ты сейчас же будешь выписан из Сочи и в двадцать четыре часа съедешь с квартиры. Я лично прослежу за этим, чтобы не было никаких задержек.
Глеб ошеломлённо смотрел на неё.
– Я имею право на раздел квартиры, – наконец, обрёл он дар речи.
– Ошибаешься, дорогой зятёк, – съязвила тёща. – Исходя из состава преступления, предусмотренного статьёй 117 Уголовного Кодекса РСФСР, на сегодняшний день ты имеешь только одно право: получить реальный тюремный срок за совращение несовершеннолетней. Ибо твоей Миле всего пятнадцать лет, шестнадцать будет через три месяца, в декабре, вот копия её паспорта, – и она протянула Глебу заверенный нотариально листок.
Снегирёв пробежал глазами злополучный текст, отметающий всякие сомнения в подлоге или недостоверности, и у него живот прилип к позвоночнику от страха и неожиданности.
– Нина Сергеевна, я не думал, что вам всё известно… – он упал духом. – Но клянусь вам чем хотите, я не знал, что ей ещё нет и шестнадцати… То есть до недавнего времени не знал! На вид же – гораздо больше! Лет двадцать – двадцать два. Мне и в голову не приходило, что это не так! А когда узнал, уже было поздно… И потом… она ведь не была девственницей.
– Ну, это, дорогой мой, твои трудности. И ты можешь не сомневаться, что срок не только получишь, но я постараюсь сделать так, чтобы тебя отправили в лучшее для подобных случаев место. А ты уже парень взрослый, знаешь, что делают в зоне с насильниками.
Глеб знал. Но что такое может приключиться с
