шептал он.
В душе одновременно теснились два чувства: огромная всепоглощающая радость и мутная непонятная тревога.
Пару дней Ильич, как чумной, бродил по странному, путаному лесу, уверенный, что вот-вот набредёт на стартовый ракетный комплекс. С чего в нём зародилась данная уверенность, он и сам не понимал, но точно знал: «Должно быть! Именно так и никак иначе!»
Вот за тем холмом прячется долгожданный модуль депортации. Нет? Тогда за этим. Главное – идти и найти. Дальше всё просто: он захватит пилота и потребует направить самолёт… Или что там у них? Да что бы там ни было, главное – на Землю.
– Руки вверх! Курс на Москву! – репетировал команды грозным голосом Ильич.
– Курс на Париж! А может, в Пхукет махнуть? Там тепло. Хорошо. Я там отдыхал в прошлом году – мне понравилось. Нет! Для начала – курс на Нью-Йорк! В Организацию Объединённых Наций. И уж там…
Однако время шло, а «лес» всё не кончался. Никаких стартовых ракетных комплексов и уж тем более модулей депортации не наблюдалось. Ободранный, заросший щетиной Борис начал чувствовать жажду и нестерпимый голод. Он пытался глодать кристаллы, но они оказались невкусными.
«Ах, Нора, Нора! Зачем я тебя подвёл? Обманул и расстроил! Ничего. Вот вернусь домой – больше такого не повторится. Буду самым примерным питомцем на свете! Даю слово!»
К концу третьего дня бесполезных блужданий Ильич неожиданно наткнулся на двух особей коренного населения. Они бродили меж «деревьев», собирая в нашейные сумки какие-то особенные формы растений.
– Лечебные травы, – подумал беглец.
Оглядев местность из засады и поняв, что остался незамеченным, он передумал сдаваться и решил воспользоваться внезапностью! Захватить врага в плен! А потом видно будет… Можно шантажировать власти с целью обмена аборигенов на возвращение к родным пенатам.
Собрав последние силы, Ильич ползком подобрался вплотную к противнику, но вскочить и броситься в атаку, как того требовала военная наука, не получилось.
Он смог лишь с трудом встать на колени и вместо беспроигрышного «Руки вверх!» (или на худой конец «Hände hoch!») из осипшего горла выдавить:
– По…мо…гите…
Аборигены, увидев лесное чудище, резво прыгнули в сторону и бросились наутёк.
– Трусы! Подлые трусы! Дайте хоть водички попить… Не дают. Ну, ничего! Мы ещё повоюем. Лётчик Маресьев… без ног! Без ног… Без ног…
Очнулся Борис Ильич в кромешной темноте вакуума.
Выражение «не видно ни зги» слабо способствует передаче всей полноты тревожных ощущений, которые он испытал при отсутствии внешних источников света и звука.
– Где я?
– Кто я?
– Я? Борис Ильич! Здесь есть кто-нибудь ещё?
– Нет.
– Руки-ноги? Целы! Но ни пола, ни стен, ни потолка не наблюдаю.
– Что дальше? А дальше, как в том фильме:
