поглядела она на восхищённого ею Мерхейма, который гонялся за ней глазами.
– За письма, – прошептала она, – вы можете не опасаться, я положу их под платье; а ножик всегда у пояса ношу: если кто бы посмел прикоснуться – убью!
Говоря это, она сделала рукой движение, как если бы действительно хотела ударить в сердце.
– Ради Бога! Эта девушка – королева! Это деликатес! – крикнул, вставая, казначей. – Она всё с полуслова понимает и ничего не боится. У нас нет лучшего посла, чем она.
Носкова с некоторой гордостью поднялась, забывая об опасности, схватила её за голову и поцеловала в лоб. А девушка целовала ей руки.
– Едем, мама, едем и вы увидете, что ангелы проведут нас безопасно и лошадь в дороге не застрянет. Никто не посмеет нам ничего учинить! Пока мы на земле Ордена – мы немки, выезжаем за границу в Польшу – мы польки. Я уже умею такие красивые польские песни грустно тянуть, что их слушать невозможно.
Уже вся воспламенённая надеждой той поездки, Офка, не обращая больше внимания на достойного казначея, летала по комнате, во всех зеркальцах разглядывая себя.
– Вы видите, сестра Барбара, – промолвил в конце Мерхейм, – что девушка совсем не боится путешествия, а вы опасались! Итак, мы пока сначала уложим все вещи, только бы ничего на завтра не осталось. Двадцать слуг мы вам пришлём, за которых мы ручаемся. Из местных ни одного не возьмём, дабы не получилось, что они скинули монашескую одежду. Мы приведём их из Бальги, Эльблонга, Грудзандза и свяжем их сильной присягой. Возниц и карету вы найдёте дома. Также нужно женскую одежду и вещи взять в достаточном количестве, чтобы иметь в чём появиться на княжеском дворе. Эскорт и письма я вам привезу, но о письмах живая душа знать не должна, а доставить их нужно никому иному, кроме самой княгини, и так, чтобы свидетелей при этом не было. Подарки для неё магистр пришлёт; они никогда дела не портят: с голыми руками даже холоп в суд не ходит.
Казначей налил себе новый кубок и осмотрелся: Офка жадно его слушала.
– Подайте-ка второй кубок для матери, – произнёс он, – пусть хоть капельку с сахаром выпьет: это ей дух подкрепит.
Офка сразу закружилась и прибежала с венецианским прозрачным стаканчиком, по сторонам которого, как нити, вились белые стеклянные жилки.
Казначей налил немного вина, торговка из стоящей мисочки взяла кусочек сахара, и с ним, заслоняясь рукой, лениво и неохотно выпила чуть-чуть вина.
– Значит, всё хорошо, – молвил крестоносец, – но мы ещё одной вещи не коснулись: сейчас о ней начну. Будете думать только о хорошем, ибо я вам одну неожиданную, но милую новость принёс… Увидите.
Носкова как-то задумчиво и мрачно посмотрела, а Офка, опережая её ответ, быстро воскликнула:
– Пусть ваша милость не обращает внимания, что матушке поначалу так грустно. Она так всегда в начале принимает, но потом и сама будет рада! Как в карету мы сядем и в поля выедем широкие… в мир, порадуется её душа! Она этого ещё не видит, а у меня уже
