автомобиль от первого удара отскочил назад, четыре обитателя продолжали двигаться вперед и уткнулись гладкими лицами в надвигающееся лобовое стекло. Водитель и пассажирка, согнувшись, встретили макушками лобовое стекло в тот самый момент, когда его достиг и мотоциклист. Фонтан осколков окутал их, как на празднике, придавая позам манекенов еще большую эксцентричность. Мотоциклист продолжал горизонтальный полет сквозь изуродованное стекло, разодрав лицо о центральное зеркало заднего вида. Его левая рука оторвалась в локте, наткнувшись на стойку лобового стекла, и унеслась сквозь дождь осколков вместе с прочими фрагментами. Правая рука пролетела через разбитое лобовое стекло и потеряла сначала кисть – на гильотине левого дворника, – а потом предплечье, снеся правую скулу пассажирки. Тело мотоциклиста повернулось набок в элегантном слаломе, бедра стукнулись в правую стойку лобового стекла, погнув ее. Ноги крутанулись внутри салона, голени ударились в центральную дверную стойку.
Перевернутый мотоцикл обрушился на крышу автомобиля. Руль прошел через отсутствующее лобовое стекло и обезглавил пассажирку на переднем сиденье. Переднее колесо на хромированной рычажной вилке пробило крышу, приводная цепь, хлестнув, снесла голову пролетавшего мимо мотоциклиста. Части его разваливающегося тела падали на землю в дожде осколков безопасного стекла; они летели, как льдинки с машины, как будто она оттаивала после глубокой заморозки. Тем временем водитель, отскочив от ломающегося руля, соскользнул на пол машины. Его обезглавленная жена с изящно поднятыми к шее ладонями налетела на приборную панель; оторванная голова промчалась между телами детей на заднем сиденье. Бриджит, младшенькая, задрала лицо к крыше и подняла руки в деликатном жесте тревоги, когда голова ее матери, ударив в заднее окно, запрыгала по салону и вылетела в левую дверь.
Машина потихоньку успокаивалась, утомленно подскакивая. Четыре пассажира утихли в расписанном осколками салоне. Их руки, сигналившие бесполезными семафорами, застыли. В последний раз взметнулся фонтан осколков.
Посетители – человек тридцать – уставились на экран, ожидая чего-то еще. Во время показа наши собственные призрачные образы тихо прятались за кулисами, с застывшими лицами и руками, пока вся сцена проигрывалась заново. Из-за фантастической смены ролей мы казались менее реальными, чем манекены в машине. Я посмотрел на закутанную в шелка жену министерского чиновника. Она восторженно глядела на экран, не отрываясь, словно видела себя и дочерей искалеченными в аварии.
Посетители двинулись к чайному шатру. Я отправился за Воэном к разбитой машине. На него тестовая авария и фильм произвели даже большее впечатление, чем на меня. Хелен Ремингтон смотрела на нас, сидя в одиночестве среди кресел. Воэн уставился на разбитую вдребезги машину, как будто хотел ее обнять; ладони гладили изодранные капот и крышу, лицо ходило ходуном. Потом он нагнулся и заглянул в салон, разглядывая манекены. Я переводил взгляд с погнутых
