воинственности в Европе и на Ближнем Востоке для «Нью-Йорк таймс», основных информационных агентств Германии, а теперь еще и «Вашингтон пост», я наблюдала, как группировка формировалась в мире, созданном атаками 11 сентября, двумя проведенными Соединенными Штатами войнами и переворотом, получившим название «Арабская весна». С некоторыми из ее будущих членов я общалась уже многие годы.
Своим информаторам из ИГИЛ я сказала, что буду задавать любые вопросы, какие захочу, и не буду показывать им всю статью или ее части до того, как она будет опубликована. С их стороны мне нужны были гарантии того, что меня не похитят. И поскольку мне не разрешили взять с собой кого-либо из «Вашингтон пост», я попросила, чтобы на встрече разрешили присутствовать надежному человеку, который помог бы организовать интервью.
– Я не замужем, – сказала я лидеру ИГИЛ. – Я не могу пойти с вами одна.
Как женщина-мусульманка мароккано-турецкого происхождения, которая родилась и выросла в Германии, среди журналистов, освещающих джихад, я всегда оставалась немного в стороне. Но за годы, прошедшие с того момента, когда я, еще будучи студенткой колледжа, начала писать о террористах, совершивших угон самолетов 11 сентября, мое происхождение не раз давало мне доступ к подпольным военным лидерам. Таким был и человек, с которым я должна была встретиться в тот июльский день в Турции.
Я знала, что ИГИЛ берет журналистов в заложники. Чего я не знала, так это того, не курирует ли лидер, с которым я встречусь, программу по захвату заложников, которую возглавлял говорящий с британским акцентом убийца, появляющийся в видеозаписях и получивший мировую известность как джихадист Джон. Позже я узнала, что человек, с которым я встречалась тем летом, известный под именем Абу Юсаф, играл ведущую роль в пытках заложников, в том числе применял пытки, имитирующие утопление.
Я хотела встретиться с Абу Юсафом днем в общественном месте, но мне сказали, что это невозможно. Встреча состоится вечером, с глазу на глаз. За несколько часов до ее начала мой информатор перенес время на половину двенадцатого. Такое развитие событий никак было нельзя назвать успокаивающим. Годом ранее полицейские из немецкого антитерростического подразделения постучали в двери моего дома, чтобы сообщить о том, что они узнали: исламисты задумывают мое похищение. Они хотят заманить меня на Ближний Восток, пообещав эксклюзивное интервью, затем похитить и принудить выйти замуж за боевика. Эти угрозы сразу пришли мне на ум, пока я задавалась вопросом, в своем ли я уме, делая все это. Но, несмотря на эти переживания, я продолжила. Если все получится, я буду первым западным журналистом, который возьмет интервью у командующего из высшего звена ИГИЛ, и останусь живой, чтобы рассказать всю историю.
Стоял жаркий день в конце Рамадана. Пока я готовила вопросы в своем номере отеля в Антакье, на мне были джинсы и футболка. Перед тем как выйти, я надела черную абайю, традиционное арабское женское платье с рукавами, оставляющее открытыми только лицо, кисти рук и стопы ног. Один из помощников Абу Мусаба аль-Заркави выбрал этот наряд для меня много лет назад, когда я побывала в последнем оплоте «Аль-Каиды» Эз-Зарке в Иордании. Помощник аль-Заркави утверждал, что эта абайя с розовой вышивкой – одна из самых красивых в магазине, а ее ткань – достаточно тонкая, чтобы комфортно чувствовать себя в жару. С тех пор платье стало чем-то вроде моего талисмана. Я всегда надевала его в трудных ситуациях.
Мы должны были встретиться с Абу Юсафом на турецко-сирийской границе, неподалеку от пограничного поста Рейханлы. Я хорошо знала эти места: моя мать выросла неподалеку и я часто бывала здесь, когда была ребенком.
Я попрощалась со своим коллегой из «Вашингтон пост» Энтони Файолой, остававшемся в отеле, оставила ему номера телефонов, по которым он мог связаться с моими родными, если дела пойдут плохо. Примерно в четверть одиннадцатого мужчина, который помогал мне организовать интервью и которого я знала под именем Акрам, заехал за мной в отель. После сорокапятиминутной поездки мы въехали на парковку ресторана при отеле, расположенном около границы, и стали ждать. Вскоре в темноте появились два автомобиля. Водитель передней машины, белой «Хонды», вышел, а мы с Акрамом сели в нее, Акрам – за руль, а я на пассажирское сиденье.
Я оглянулась назад, чтобы посмотреть на сидящего на заднем сиденье человека, у которого хотела взять интервью. На вид Абу Юсафу было двадцать семь или двадцать восемь лет, он носил бейсбольную кепку и темные очки, которые скрывали его глаза. Он был высок, хорошо сложен, с короткой вьющейся бородой и волосами до плеч. Одетый в рубашку поло и свободные брюки цвета хаки с большими карманами, он мог бы бесследно раствориться на любой европейской улице.
Три старых телефона, то ли Nokia, то ли Samsung, лежали около него на сиденье. Как объяснил Абу Юсаф, никто, занимающий его положение, из соображений безопасности не пользуется iPhone, с помощью которого за ним легко будет следить. Лидер ИГИЛ носил электронные часы, похожие на те, которые я видела на американских солдатах в Ираке и Афганистане. Его правый карман оттопыривался, я решила,
