лица ответил Карел. – Я привел тебя сюда выпить, зачем же еще?
Он подтолкнул его к стойке и усадил на высокий табурет, сам сел рядом и попросил у официанта два джина со льдом.
– Я не люблю крепкий алкоголь, ты ведь знаешь, – слабо запротестовал Войтех.
– Знаю, – не стал отпираться Карел. – Ты вообще не любишь пить, это я тоже знаю. И даже знаю почему. – Когда Войтех вопросительно посмотрел на него, он пояснил: – Потому что алкоголь на какое-то время расслабляет тебя, и ты перестаешь контролировать каждое слово, выражение лица и жесты. Именно поэтому я хочу, чтобы ты немного выпил и мы могли бы поговорить нормально. Как брат с братом, мы очень давно этого не делали.
– Да, последний раз примерно… никогда, – фыркнул Войтех, принимаясь крутить низкий стакан из толстого стекла, который поставил перед ним бармен. – Карел, ты ничего не перепутал?
– Нет, лично я ничего не перепутал, – он сделал небольшой глоток джина. – Ты мне всегда нравился, между прочим. Ты был славным ребенком, который вырос в довольно занудного, но все же хорошего взрослого. Это ты никогда не принимал меня таким, какой я есть, все время имел какие-то претензии и обиды…
– Я обиделся на тебя один раз в жизни, – возразил Войтех, тоже машинально делая глоток из своего стакана. Джин обжег горло, и с непривычки у него на секунду перехватило дыхание, но он умудрился даже не закашляться. – И я всегда принимал тебя таким, какой ты есть. Я лишь не всегда понимал причины твоих поступков.
– И именно потому не общался со мной три года?
– Это ты со мной не общался.
– Знаешь, по поводу данной ситуации есть две точки зрения, – Карел усмехнулся. – Ты уехал из Праги весь такой обиженный, когда меня тут даже не было.
– Ты не пытался со мной связаться после этого.
– Мама пыталась. Ей это помогло?
Войтех не ответил. На это ему нечего было сказать. Пожалуй, именно тот факт, что, разозлившись на отца, он распространил обиду и на мать, не давал ему покоя. Сначала он игнорировал их обоих, потом понял свою ошибку, но уже поздно: мама тоже перестала ему звонить, а сам он так и не смог заставить себя сделать первый шаг. Ему было стыдно. И очень страшно: Войтех боялся, что она тоже не захочет с ним говорить, как до этого не хотел он.
– Я встречался с родителями несколько часов назад, – продолжил Карел, так и не дождавшись ответа. – Судя по тому, что они о тебе не упомянули, ты продолжаешь изображать из себя оскорбленную невинность. И, честно говоря, меня это очень удивляет. Обычно ты мне читал лекции на тему того, что я отвратительно себя веду по отношению к ним.
– Ты курил «траву», не ночевал дома, попадал в полицию с периодичностью раз в три месяца, спал с кем попало и ничего не желал слышать, когда они просили тебя утихомириться. Я с ними всего лишь не разговариваю.
Карел сделал вид, что мысленно взвешивает его слова.
– Ладно, – в конце концов заявил он, – признаю: от меня было больше неприятностей, но я хотя бы получал удовольствие от того, что делал, пусть это и
