чести. Я думаю, они вообще не знают, что здесь происходит. Уступили Егорьевку и теперь накрывают зону перемычки сплошным огнем в попытке отыграть время. Мешают силам повстанцев окончательно соединиться.
– Чего-чего? Ну ты, хренов контуженный, – так же мягко сказал Котов, – я покажу тебе чуть погодя, что такое дружественный огонь. Не знаю, что там наши намудрили, но ошибки бывают у всех. Хватит мо́зги делать, командуй пока, стручок недорослый.
Ушаков прямо взглянул на рядового и ответил ему одному:
– Оставаться в укрытии. Ждать прекращения огня. Потом немедленно покинуть село. Любыми средствами пытаться восстановить связь и узнать настоящее положение дел. Куда отходить в таких условиях – неясно, будем рассчитывать на помощь штаба. Дальше – по обстоятельствам.
Вскоре грохот взрывов срезало до отголосков, похожих на обычную грозу. Гром ушел в сторону, будто к западу. В уши вселился свист и мятый скрежет стекловаты. Сквозь них отчетливо прорывались залпы орудий, целью которых были уже не мы. Наш некогда надежный подвал съежился до объемов землянки в три наката. С четвертой стороны ее архитектуру дополнял гигантский навал глины вперемешку с каменистой серой землей под открытым небом. Под ним…
– Пацаны!!! – вдруг неистово заорал Довгань.
Мы не забыли. Мы просто не думали о них. В кутерьме происходящего не хватило места для этих мыслей. Только бы не было поздно!
Проследив мой изумленный взгляд, Ушаков сообразил быстрее.
– Здесь не подобраться. Наверх, бегом, бегом! Возможно, там пролом, войдем оттуда.
Все время обстрела оба раненых оставались в дальнем закуте погреба. Первым же попаданием нас отрезало друг от друга. Добраться до них сквозь завал изнутри оказалось невозможно.
Как могли стремительно, мы выбирались на поверхность. Одна из дверей нашего подвала выстояла и на этот раз. А вот за ней песком и щепой лестницу засыпало так, что ступени вовсе не определялись. Чтобы подняться по сыпучей горке, бойцы ползли, матерясь и оскальзываясь, цепляясь носками ботинок и пальцами за выступы стен.
У поверхности меня вытащил за руку Котов. Ушаков лез следом.
Взгляду предстала невероятная картина. Жуткое чувство: мы будто никогда раньше не были здесь. Вновь развороченное Песково изменилось до неузнаваемости. Дым и мусор, мятые комки ворот, обрывки проводов и арматуры. Ни одного знакомого ориентира. Только, и как прежде невредимые, качели взрезали горизонт. Но удивиться было некогда. Я огляделась растерянно. Обежала высокую зыбкую насыпь от свежей воронки по краю и заглянула за сквозную яму. Изрытая земля, как живая, выскальзывала из-под ног, воруя опору. С той стороны никакого намека на проход. Если его привалило сверху, мы его вскроем. Но если засыпало вглубь, то времени в обрез: ребята задыхаются под навалом прямо сейчас. Где именно искать? Повсюду кучи сырой вздыбленной глинистой почвы среди торчащих под невероятными отвесными углами бетонных блоков.
Видимость мешает. Я закрыла глаза и принюхалась. Ветер нес новые путаные обрывки: гарь, скипидар почему-то,
