и говорить…
– И такое сокровище скрывал от нас, Арсентьич…
– Одно слово – в отца дочка…
– Счастливый же ты, Аркадий Арсентьич…
– Я и толкую – чего тут говорить!..
– Нет, есть чего! – крикнул Клычков. Все смолкли. – Какое сегодня число?
– Слава богу, четырнадцатое августа.
– Так вот… – Клычков покачнулся, но успел схватиться за плечи дочери. Девушка тоже шатнулась, но удержала отца. – Так вот… объявите всем вы, деловые люди: августа четырнадцатого дня тыща девятьсот пятнадцатого года на благословенном Урале изволили стать и появиться новый золотопромышленник…
– Аркадий Арсентьевич Клычков, – подсказал ирбитский купец Прохор Воркутин, когда Клычков на секунду приостановился. – Ура Аркадию Арсенть…
– Не-ет!! – что есть силы заорал Клычков. – Серафима Аркадьевна Клычкова!! Вот теперь – ура-а!
Однако никто не закричал. Пьяная компания глядела на отца и дочь Клычковых осоловелыми глазами, ничего не понимая.
У Серафимы перехватило дыхание. Перехватило до того, что ее маленький носик побелел, а тонкие ноздри чуть подрагивали.
– Однако постой, Аркадий Арсентьевич, – выговорил наконец-то кто-то. – То есть как все понять разуметь? Замуж, что ли, дочь выдаешь и рудники вроде бы за ее приданым…
– А ты попробуй посватайся, – вяло сказал Клычков и сел, начал ковырять вилкой в тарелке. – Если всего твоего капиталу на свадьбу не хватит, я добавлю уж.
– Так как же тогда понять?
– А так. Дочка в столице… в самом Петрограде… желаю, чтоб жила. И чтоб по всяким заграницам ездила. Золотые рудники дарю ей на шпильки и шляпки… Поняли? Скажите всем: Клычков Аркадий подарил дочери золотые рудники на карманные расходы. Пусть весь Урал знает! Вся Россия!! Вот. А об приданом другой разговор будет… когда время придет.
И опять в зале установилась тишина.
Ноздри Серафимы уже перестали дрожать, дышала теперь девушка легко и свободно. Она только что заметила сидящую рядом с отцом Дуньку Стельку и внимательно глядела на нее, чуть удивленно приподняв брови.
Клычков откинулся на стуле, повернулся к дочери, понял ее взгляд, махнул рукой:
– Это ничего, дочка, прогоню ее сегодня. Матвей, а Гаврила-то Казаков приехал?
– Гаврила! – тотчас крикнул стоявший у дверей Сажин.
Вошел кряжистый, угрюмого вида мужик, перекрестился двумя перстами, поклонился и молча встал рядом с Сажиным.
– Ты вот что, Гаврила. Будешь теперь не на медных, а на золотых рудниках главным управляющим.
Казаков опять молча поклонился.
– Семью перевезешь, будешь жить в этом доме. Понял? Для важности. Только скажи, чтоб диваны заменили.
Гаврила отвесил еще один поклон.
– Жалованья кладу вдвое против прежнего. Только чтоб держал у меня все тут! Как на медных…
Гаврила
