хлебнул горюшка по полной. Когда после армии мы с ним встретились, он мне немного рассказал – завшивел, ногу ему сломали. А когда попытался отбиваться – отправили на губу, где регулярно и сидел. Как выжил – самому не ясно. Вот и не верь после этого в карму. Хотел ускользнуть, а Провидение – бах! И наказало.
А в конце концов Федька по жизни спятил. По-настоящему. Паранойя развилась. Ему стало казаться, что его выслеживают, что вокруг дома ездит белая машина и там сидят убийцы. А еще они транслируют ему в мозг музыку, лай собак, голоса, чтобы он совсем уже спятил.
Что потом с Федькой было, не знаю. Не видел его уже лет десять. Разнесло нас с ним в разные стороны. Да и слава богу. Опасаюсь я сумасшедших – мало ли что у них творится в больном мозгу? Повернешься спиной, а он тебе в спину ножичек-то и всадит, решит, что ты пришел его убить.
«Скорую» психиатрическую ждали три часа. Два часа мы попеременно с Городницким удерживали женщину, пытавшуюся покинуть опорный, якобы записывая за ней все ее измышления, засыпая всевозможными вопросами, какие только пришли в голову. На самом деле мы или писали свои бумаги, или рисовали на листочке фигурки людей и всевозможные геометрические фигуры.
На третьем часу выдохлись оба, не осталось никаких вопросов, не осталось ничего, кроме желания, чтобы эта психическая исчезла из нашего кабинета, унесясь на белоснежной машинке с красным крестом. Но машинка не ехала и не ехала, и когда дама порывисто встала и сообщила, что отправляется домой – «хватит меня мариновать!» – Городницкий тяжело поднялся и жестким, неприятным голосом приказал:
– Сидеть! Никаких «домой»! Сидеть и ждать!
Ну… дальше все пошло очень плохо. Визг, дикие вопли, растопыренные в стороны руки с наточенными ярко-красными когтями – ну сущий оборотень, да и только! Только что на стуле сидела интеллигентная, со вкусом одетая женщина, и вот вместо нее уже монстр, готовый растерзать, искусать, заплевать – в общем, сделать все, что может сделать человек в ее положении, неожиданно и вероломно лишенный свободы воли. Пришлось, увы, вязать.
Честно сказать, мне ее было жалко. Но себя – еще жальче. Стоит больную отпустить, она тут же забаррикадируется у себя в квартире за железными дверями, и тогда начнется долгая и трудная эпопея по извлечению жемчужины из раковины-жемчужницы, находящейся на глубине двадцати метров. Нет уж, немного потерпеть – и мы от дамы избавимся.
Да, пришлось ждать еще час. Санитары, что приехали, были здоровенными похмельными мужиками в не очень чистых халатах. Они без всяких церемоний подхватили испуганную, тут же притихшую даму и унесли ее в медицинскую машину, такую же грязную, ржавую и неприятную, как и они сами. Жалко было даму, да, но… мы все облегченно вздохнули. Место сумасшедшего – в психиатрической лечебнице, и только так. Нечего им портить настроение нормальным людям.
Впрочем, а кто нормальный-то? Я, что ли? Может, потому мне и было ее жалко, что я сам сумасшедший, который борется со
