распятый. – Ты что, чистенький?! Такой же, как все, живоглот! Иисус Навин хренов! Робин Гуда из себя корчишь? Так и скажи – долю тебе не предложили, вот ты и изгаляешься! Сколько ты хочешь?! Пятьдесят штук? Сто?..
Афанасий медленно встал со своего места и лениво махнул автоматом, словно сгонял с лица молодого человека надоедливую муху. Голова распятого резко мотнулась влево, с глухим стуком впечаталась в стену и безжизненно упала на грудь.
Афанасий укоризненно покачал бритой башкой, посмотрел на валяющийся у ног Стаса слюнявый кляп, скривился, одним движением оторвал от пиджака бизнесмена другой карман, старательно свернул его в трубочку и ловко ввернул в безвольный рот молодого человека, потерявшего сознание от страшного удара стволом автомата.
Лицо Стаса перекосила брезгливая гримаса.
– Такой же, как все, – зло сплюнул он. – Ишь, пидор гнойный, разговорился.
Другая реальность, шипя мертвыми голосами, отступила на задний план. Витек повернул голову и посмотрел на Стаса.
– А он не прав?
Но Стас уже взял себя в руки. Его не так-то просто было вывести из себя.
– Конечно, прав, – сказал он. – Только со своей колокольни. Знаешь, Виктор, один неглупый иностранный парень по имени Карлос сказал, что существующий мир есть не что иное, как его описание. То есть любая общепринятая истина истиной не будет, если ее описать по-другому…
– А мне Ленин больше нравится, – встрял в монолог Стаса Афанасий. – В статье «Как реорганизовать Рабкрин» он написал: «Было бы ошибкой думать…»
Афанасий громко и заливисто засмеялся над собственной шуткой.
– Ты что, книжки никак читать начал? – удивился Стас.
– Не-а. В отрывном календаре было. В юмористическом.
– Тогда понятно, – кивнул Стас. – Только на эту тему у Экклезиаста лучше: «Во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь».
– А мне вся эта заумь по хрен, – зевнул Афанасий. – И вообще, по-моему, ты, Стас, в натуре заморачиваешься. Грохнули б давно этих кексов, в бетон закатали – и по бабам. А то Ленин, Экклезиаст… Так и самому себе собственную кукушку свернуть недолго.
Стас ничего не ответил и повернулся к Витьку.
– Так вот, насчет описания мира. Взять того же Робин Гуда, о котором упомянул вон тот юноша бледный со взором горящим. Тот Робин с фамилией, которая в переводе означает «хороший», несомненно, личность в высшей степени романтическая, героическая и априори достойная уважения. Защитник угнетенных, экспорприатор экспроприаторов и все такое. А с точки зрения тогдашнего правительства графства Йорк – бандит, душегуб, по-современному руководитель организованной преступной группировки. И где истина?
Витька почему-то заинтересовала тема. Он даже ожил немного.
– А этот… Иисус?
– Иисус Навин? Из той же серии. Библейский полководец, который, несмотря на то что Бог сказал ему тщательно
