друзей. Пётр Андреевич знал Пушкина ещё ребёнком. Личное их знакомство началось 25 марта 1816 года, во время посещения Н. М. Карамзиным, В. А. Жуковским и другими лицами Царскосельского лицея. Этот день стал началом долголетних дружеских отношений поэтов. Уже «Воспоминания в Царском Селе» поразили Петра Андреевича, и он писал К. Н. Батюшкову: «Какая сила, точность в выражении, какая твёрдая и мастерская кисть в картинах. Дай Бог ему здоровья и учения, и в нём прок и горе нам. Задавит, каналья!». О том же – Жуковскому: «Какая бестия! Надобно нам посадить его в жёлтый дом, не то этот бешеный сорванец нас всех заест, как отцов наших. Знаешь ли, что и Державин испугался бы…»
Пушкин удивительно быстро сошёлся с насмешливым, рационалистичным и несколько чопорным князем. Правда, встречались они нечасто – жили в разных столицах: Вяземский – в старой, Александр Сергеевич – в новой (не считая годов ссылки). Но переписывались активно. 1 сентября 1817 года Пушкин извещал приятеля: «Любезный князь, я очень недавно приехал в Петербург и желал бы как можно скорее его оставить для Москвы, то есть для Вяземского, не знаю, сбудется ли моё желание, покамест с нетерпением ожидаю твоих новых стихов и прошу твоего благословения».
Что примечательно в этом письме? Пушкину едва исполнилось восемнадцать лет, его адресату – двадцать пять. Весьма существенная разница для начала самостоятельной жизни. Знакомы они полтора года и уже перешли на ты. Для такого скоропалительного сближения имелись, по-видимому, немалые основания.
Пётр Андреевич – сын русского аристократа, представителя рода Рюриковичей, князя А. И. Вяземского, человека высокообразованного и свободомыслящего. Соответствующее воспитание дал он и своему единственному чаду.
Пётр рано остался без родителей. За его дальнейшим образованием и воспитанием следил Н. М. Карамзин. Отрок воспринял от опекуна идеи патриотизма и общественного блага. Без преувеличения можно сказать, что знаменитый историк образовал Вяземского как публициста и мыслителя, а воспитал как поэта. Пётр Андреевич рассказывал о годах своей юности:
– С водворением Карамзина в наше семейство письменные наклонности мои долго не пользовались поощрением его. Я был между двумя огнями: отец хотел видеть во мне математика, Карамзин боялся увидеть во мне плохого стихотворца. Он часто пугал меня этой участью. Берегись, говорил он, нет ничего жалче и смешнее худого писачки и рифмоплёта. Первые опыты мои таил я от него, как и другие проказы грешной юности моей.
В 1812 году Вяземский записался в Московское ополчение, участвовал в Бородинском сражении и получил за отличие в нём орден Святого Станислава IV степени, но в армии не остался. Вступив в наследственные права, Пётр Андреевич за считанные годы «прокипятил» в карты большую часть огромного состояния, оставленного отцом. По воспоминаниям Ф. Ф. Вигеля, «он скоро сделался идолом молодёжи, которую роскошно угощивал и с которой делил буйные забавы». Пушкин по этому же поводу писал:
Судьба свои дары явить желала в нём,
В счастливом баловне соединив ошибкой
Богатство, знатный род
