власть? Мать? Это – неправильно. Я желаю восстановить справедливость. Мой отец должен быть коронован, пусть даже посмертно и перезахоронен в царской усыпальнице. А я должен от него, а не от матери получить божественную власть.
В зале поднялся несмелый гул.
Павел встал, и все гости тут же поднялись. Царь удалился в соседний зал для приёмов. Церемониймейстер пригласил послов иностранных государств последовать за правителем.
– Вот это – оборот, вот это – дела, – тихо сказал мой сосед, Михаил Илларионович, обращаясь к Аракчееву. – Вы что-нибудь поняли?
– Чего же тут не понять? – коротко пожал он плечами. – Петра Фёдоровича будем короновать и перезахоранивать.
Сами же слышали.
– Но, прошу прощения, разве такое возможно? Тревожить покойника – нехорошо.
– Ради порядка в государстве и покойник должен потерпеть.
– Я, наверное, ужасно глупо поступила, – заговорила Елена Павловна. – Но я сама не понимаю, что со мной твориться. Вас, наверное, накажут?
– Я не боюсь никаких наказаний, – ответил смело я. – Ради вас готов на всё, на любые экзекуции.
– Вы – настоящий рыцарь, – задыхаясь от счастья, произнесла Елена Павловна и чуть не заплакала. Положила пальчики на мою руку.
– Элен, вы неприлично долго беседуете с этим молодым человеком, – сказала маленькая смуглая дама, чем-то похожая на итальянку.
Но я только сказала пару слов, – обиженно возразила Елена Павловна.
– И этого достаточно, чтобы на вас весь свет глазел с нездоровым любопытством.
Маленькая итальянка взяла под руку расстроенную Елену Павловну и повела прочь. Девочка оглядывалась. Из глаз её вновь брызнули слезы.
– Ох уж эта Нелидова, – сквозь зубы проговорил Кутайсов. – Змея подколодная. Отряхнул воображаемую пылинку с моего плеча. – А вы высоко поднимитесь, если кто подножку не поставит. Надо же, самого Кутузова сместили. – Он неприлично хихикнул.
– Наверное, мне нужно перед ним извиниться? – предположил я.
– Попробуйте. Но будьте осторожны. Кутузов крут характером.
Кутайсов указал на кривого генерал, беседовавшего с Архаровым и ещё парой стариков в военных мундирах. Я подошел к ним.
– Вы ко мне? – повернулся всем телом генерал. – Один глаз его живо бегал, другой спал.
– Я хотел извиниться за это недоразумение.
– Недоразумение? – негодующе произнёс Архаров, хмуря седые брови. – Это оскорбление. Вы хоть знаете, кто перед вами стоит, молодой человек?
– Тихо, тихо, – протестующе поднял широкую ладонь генерал. – Что вы уж прямо так с плеча рубите, Николай Петрович? Я принимаю извинение, тем более, вы тут виноваты только отчасти.
– Но надо найти, кто подменил билетики, и наказать, – горячился
