досталось. Я вижу. Отдохни. Выкинь все из головы. Можешь весь день не спускаться из спальни. Лежи в постели. Плюй в потолок.
– Завтра я буду как новенькая, дорогой. Не волнуйся. И не пей много. Эта гадость очень крепкая.
Ольга ничего не покупала. Кто-то заботливо положил ей в чемодан и бутылку, и папиросы, и шоколад. Все это она обнаружила в поезде, когда, оставшись одна в вагоне, отдаленно напоминающем московскую электричку, решилась снять кофточку, пропитанную страшным для нее запахом пивной.
– Твоя комната готова. Постель в шкафу. Все чистое. Фрау Юта вчера погладила, – говорил Густав, глядя, как ест Моника.
– Спасибо. Ты очень заботливый. Папиросы получишь завтра, а то за ночь все выкуришь.
Ольга старалась говорить тоном бережливой немецкой девушки, понимая, что эта роль удается ей сейчас лучше всего.
«Вот напасть!» – думала она, закрывая за Густавом дверь.
«Бедняжка…» – размышлял по дороге Густав.
Ему, как и всякому человеку, было необходимо как воздух о ком-то заботиться. И сейчас представилась такая возможность – лучшее средство от тоски, которая терзала его почти год.
Он пил с Фрицем до полуночи, после чего уснул на диване, почти уверенный, что его не потревожат: фрау Юта, как наседка, бегала за сыном, и теперь ее громкий храп разносился по всему дому.
Рано утром его разбудили дети.
– А фрейлейн Моника привезла нам шоколад?
Разбуженный Фриц мечтал о пиве, которое ему пообещал Густав, срочно собравшийся домой, где они с Моникой до полудня поили одуревшего солдата, пока не вмешалась фрау Юта.
– Моя дорогая фрейлейн Моника, – обнимая девушку, сказала она. – Я думаю, что господин Густав порядочный мужчина. И будет вести себя достойно. Тем более что ваш дядя и ваша тетя так доверяют ему. Закройтесь наверху, и пусть господин Густав спит внизу, например на этом диване. А то я боюсь, что наши бравые офицеры прознают, что вы здесь совсем одна ночью.
На самом деле старая фрау Юта боялась, что сын совсем сопьется, если господин Густав будет ночевать у них снова и снова.
– Вы думаете это прилично? – всплескивая руками, спросила Оля.
– Я думаю, – твердо ответила фрау Юта, – что вы порядочная девушка. Не то, что некоторые.
Она имела в виду свою невестку.
– Вот и отлично, – констатировал Густав, когда старуха ушла.
Ольге было все равно: она вполне доверяла Густаву и боялась провала гораздо больше, чем потери репутации честной девушки.
Десять дней пролетели быстро. Слишком быстро. Утром одиннадцатого дня пришла телеграмма.
– Густав, я должна срочно уехать. Пойду собираться.
– Я провожу тебя до вокзала.
Шли молча. Оле повезло – через двадцать минут был поезд до Берлина. Они обнялись перед вагоном, и только тогда Густав произнес.
– Я буду ждать тебя. Что бы ни случилось – помни, что я есть у тебя.
И он зашагал, прихрамывая, не оборачиваясь,
