style="font-size:15px;"> Газеты прославляли на все лады добрых людей, которые будто бы не щадили сил на помощь ближнему, хвалили их за доброе сердце. Сами благотворители только и толковали, что о своих хлопотах и заботах о «милых малютках», вверенных их попечениям. Но на самом деле – надо сказать правду – приходским властям не было решительно никакого дела ни до сирот, ни до бедняков. Им нравилось только получать похвалы и видеть свои имена в газетах. Собственно, только ради этого они все и устроили.
А жизнь в приходских приютах была, как мы уже говорили, очень плохая: всякий мало-мальски причастный к этому делу наживался на нем, сколько мог. Почти все деньги, которые приходское начальство собирало на нужды приюта, шли в карманы служащих, а беднякам доставались такие жалкие крохи, что на них едва можно было существовать.
Несчастные бедняки голодали, зябли, болели и вымирали от повальных болезней. Дети десятками погибали от дурного обращения, от несчастных случаев, которые случались там чуть не каждый день по недосмотру. Но все это было шито-крыто, а приходское начальство продолжало слыть образцом добродетели, трудящимся не покладая рук на благо несчастных. Бедняки же, как чумы избегавшие рабочего дома и пуще всего боявшиеся, как бы их дети не попали в сиротский приют, считались «неблагодарными тварями, не желающими понимать своего счастья».
Оливера вскормили соской, а потом отправили за город к одной старухе, которая брала малолетних детей из приюта к себе на воспитание. Она держала их у себя до девяти-десяти лет, – словом, до такого возраста, когда ребенка можно уже засадить за какую-нибудь работу или отдать кому-нибудь в учение.
Это занятие было очень выгодным для миссис Менн (так звали старуху), потому что приходское начальство платило ей деньги за содержание сирот. Но маленьким несчастным питомцам жилось у нее ох как несладко.
Миссис Менн вовсе не заботилась о них, дети росли у нее как трава в поле. Вечно грязные, нечесаные, плохо одетые, запуганные, они ползали по грязному полу, где их, того и гляди, могли раздавить, бродили по двору, копались в грязи, висли на заборах, таскали объедки у собак и набивали себе рты чем попало, потому что вечно были голодны. Одним словом, житье у сирот было самое горемычное. И немудрено, что дети, жившие у старухи Менн, помирали как мухи, и выживали только самые крепкие.
Но неужели, скажете вы, никто не знал об этом? Неужели некому было вступиться за бедных ребятишек? Ведь в газетах писалось, что приходское начальство неусыпно заботится о вверенных им сиротах: эти «добрые люди» часто собирались вместе на совет и подолгу толковали о делах приютов. Такие собрания назывались у них «комитетами».
Но из всех этих комитетов выходило обычно мало толку. Старшины, заседавшие там, ничего сами не знали о том, что делается в приютах, и по простоте сердечной воображали, будто все там идет как нельзя лучше. Понятное дело, полагались они на доклады приходских смотрителей и других служащих, которые, разумеется, хорошо умели прятать концы в воду.
Время от времени кто-нибудь
