style="font-size:15px;"> Пожимаем руки. Глядя прямо в глаза, Гердт произносит первые слова:
– Дети есть?
– Да.
– Кто?
– Дочка.
– Сколько лет?
– Два года.
И опять:
– Подходит!
Первое ощущение – как у девочки (хотя мне уже почти тридцать два) из интеллигентной семьи – развязность, артисты! Как Зяма потом говорил сначала мне, а потом и публично, что в ту минуту, когда он меня увидел, внутри него был голос, который сказал: эта женщина будет моей женой.
Работа над переводом началась еще в Москве. Театр вез на гастроли два спектакля: «Волшебную лампу Алладдина» и «Необыкновенный концерт». Получив текст «Лампы», я переводила его дома. Канонического же текста роли конферансье не было, а в «Необыкновенном концерте» единственный постоянно говорящий персонаж – это конферансье. Именно эту роль и предназначалось играть Гердту (он уже сыграл ее на нескольких иностранных языках) на арабском языке. Поэтому почти каждый вечер, когда Гердт не был занят в театре, я приходила к ним домой, и мы работали. Говорю «к ним», потому что Зиновий Ефимович уже восемь лет как был женат на очень красивой женщине Кате Семерджиевой (носила фамилию первого мужа). Они снимали комнату в коммунальной квартире в Столешниковом переулке, ожидая окончания строительства своей однокомнатной кооперативной. Гердт диктовал текст, я переводила, произносила вслух, а он повторял его и записывал русскими (естественно!) буквами, делая свои, придуманные им пометки для произношения. Так шла работа, иногда прерываемая чаепитием.
Ничто не предвещало революции. Гердт перестал быть богемным, был серьезен и внимателен, провожал до машины, на которой за мной приезжал муж. Расскажу о нём, как обещала.
Глава 11
Становлюсь взрослой
Становлюсь взрослой… – Безумная любовь. – Семья Маркаровых. – Девять лет замужества. – Гастроли с Гердтом. – Огурцы и стихи. – Свидание у райкома партии. – Зяма и Шуня.
Прожив, как теперь понимаю, легко и весело почти до двадцати двух лет, я влюбилась так отчаянно, что не приведи Господь. Маркаров, Эдуард Аркадьевич, приехав из Тбилиси, учился на моём арабском отделении тремя курсами младше. Вместе со своим другом Женей Примаковым (потом ставшим академиком и видным политиком Евгением Максимовичем) он увидел меня не в институте, а летом сорок девятого года на теннисном корте в Гаграх. И осенью, с начала его второго, а моего пятого курса, приступил к плотному ухаживанию…
Бог наказать захочет – разум отымет. Так и было – ни о чем не думала – ни о том, какой характер, ни кто мама-папа, ни к чему привык. А следовало бы: вся семья – работники КГБ, папа – подполковник, мама – капитан, муж сестры – не помню звания. Я в тот момент, а это 1950 год, ещё дочка врага народа (реабилитировали папу только в 1954 году), так что и для той семьи далеко не подарок. Но Тбилиси – мальчик хочет! Поэтому роман был недолгим – весной пятидесятого поженились.
Когда я объявила, что выхожу за него замуж, среди родственников, друзей, знакомых
