и кого я буду помнить до конца моих дней. Старик (так мне тогда казалось, наверное, ему было около шестидесяти – в армию не взяли) Иван Васильевич работал на местном спиртзаводе. При всей его порядочности дом был полная чаша. Хозяйка, его жена Мария Петровна, дивная, хваткая, добрейшая русская женщина, с помощью кормов с этого завода держала корову, свиней, кур-гусей…
Когда мы, мама и я, получив, наконец, пропуск на выезд и въезд в Москву, приехали в Мичуринск, то первое, что меня потрясло, был кипящий самовар, в котором по всей его окружности варились яйца, а на столе стоял огромный сладкий (на сахаре, а не на сахарине) бисквитный пирог, не говоря о твороге, ветчине… С ума сойти! Мы не голодали, но есть хотелось всегда: на иждивенческую карточку (мою) триста граммов хлеба, на служащую (мамы) – четыреста, но она почти сразу после начала войны стала донором, и в те месяцы, когда сдавала кровь, получала рабочую карточку – пятьсот граммов. Еще у нас было некоторое подспорье из Мичуринска: когда удавалось туда съездить, привозили постное масло, купленное на деньги от продажи спичек. В Москве кооператоры стали делать спички не в коробках, а пачечки с обламывающимися спичечками (такие много позже я увидела более аккуратно сделанные фирменные, в дорогих гостиницах и ресторанах в Европе). Они были недороги, мама их покупала и продавала по три рубля на базаре в Мичуринске. Торговкой дочка капиталиста была той еще: однажды был очень большой спрос, и вокруг нее образовалась толпа покупателей. Кто-то крикнул: «Дай за пять, возьму все», на что она без паузы отвечала: «Дороже трех не отдам!»
Недавно кто-то меня спросил: «Вот ты много где была, на разных континентах и в разных странах, какое самое большое удовольствие от еды у тебя было в жизни?» Я вспомнила жареных голубей в Каире, суши в Токио, устриц в Париже, сардины в Лиссабоне, всю грузинскую еду и много чего еще и поняла – самый большой восторг от еды у меня был в сорок третьем году, когда мама, приехав из Мичуринска, привезла постное масло, сварила мороженой картошки, поставила ее и это масло и сказала: «Ешь сколько хочешь!..»
Глава 5
Ближайший друг
Константин Иосифович Масс. – Юрий Георгиевич Ломов-Оппоков. – Шуня в Спортпромснабе.
О Константине Иосифовиче я, конечно же, должна рассказать. Он был близким, настоящим другом моих родителей. Опять возникает досада – никогда не пришло в голову спросить: когда и как познакомились. Думаю, благодаря спорту. Сам Костя Масс, «Масик», так его звала «вся Москва», сильным спортсменом не был. Увлеченно играл только в теннис, участвовал в дачных соревнованиях, но без больших достижений. Толстый, грузный, но веселый и подвижный, был обожаем всеми. Являлся фактически председателем Федерации тенниса страны.
Константин Осипович Масс
Константин Иосифович (чаще писали Осипович) был женат на Верочке, Вере Анатольевне. Но все,
