бывший доходный дом выглядел, благодаря щедрому дореволюционному декору, кукольно-несерьезно. Уцелевшие на его башенке женские фигуры, символизирующие Справедливость и Утешение, невольно наводили на совсем уж крамольные мысли. Неудивительно, что совсем скоро знакомый фасад задрапирует весь квартал, обретя наконец свою монументальную законченность.
А еще, вскинувшись разящим мечом своей эпохи, стоял посреди площади Железный Феликс. Каким-то неведомым образом он собирал разбросанные вокруг разномастные здания в столь редкую для Москвы архитектурную композицию. Выдерни его – и все рассыплется.
«Нет, все-таки Вучетич был гений… – решил я, – и как это милосердно, что ликующие варвары расправлялись с памятниками уже после его смерти. Стать частью коллективного Герострата легко: не надо даже дергать за веревку, лишь крикни со всеми «вали»! Короткий миг – и вот ты уже в одном строю с теми, кто раскладывал на площадях костры из книг. Рабы истории… Они рабами и остались, сколько бы статуй ни повалили, сколько бы ни уничтожили библиотек. Свобода добывается иначе».
Я двинулся к цели, нет-нет да и поглядывая на грозные окна невдалеке. Уместно было бы как-то тонко пошутить, но с этим у меня сегодня не задалось. Вместо этого я еще раз придирчиво оглядел себя и остался доволен: переодевшись, Вася Крюков стал неприметен, аки серая мышка.
– Lux ex tenebris. Audi, vidi, tace, – негромко размял я горло латынью. – Fiat lux et lux fit[6].
В холодном московском воздухе слова «вольных каменщиков» звучали напыщенно и нелепо. Да и как еще они могли звучать в месте, где в десяти шагах справа, на Кирова – каменные мешки подвалов Тайной канцелярии, а слева, за стенами – не менее знаменитая внутренняя тюрьма Лубянки, что являлась мне в кошмарных снах этой зимы?
Я заткнулся и ускорил шаг.
Была, определенно была своя ирония в том, что эту операцию мне приходилось проводить в самом просматриваемом квартале страны: даже за кремлевской стеной плотность наблюдения ниже. Но других вариантов не нашлось. Теперь я шагал по почти пустому переулку, и вслед мне топорщились из-за забора странного вида антенны одного из самых режимных объектов страны – центра засекреченной связи. Звуки моих шагов отражались от фасадов следственного управления Комитета, отдела кадров, столовой…
Несомненно, я попадал сейчас на пленку: камер тут натыкано – что булавок в бабушкину подушечку. Наглости мне придавало знание двух вещей. Во-первых, вся система наблюдения в квартале заточена на предотвращение проникновения на режимные объекты, а мне туда совсем даже не надо. А во-вторых, через неделю, при отсутствии происшествий, все пленки за сегодня сотрут. Этого должно хватить: КГБ просто не успеет узнать, что передача посланий была осуществлена именно здесь, буквально на их заднем дворике.
Но все равно меня одолевали сомнения. Не совершаю ли я свою последнюю глупость? Может быть, есть смысл отменить операцию и просто пройти мимо?
Нет. Я сжал упрямо челюсти и свернул к храму Святого
Свет из тьмы. Услышь, узри и молчи. Да будет свет, и стал свет (
