не утонула… и тогда он попросил меня никогда больше так его не пугать. В другое время, в другом месте.
– Я теперь всё время это вижу, – негромко произносит он. – Как страшный сон, от которого не могу очнуться.
Сон.
– Подожди, – перебиваю я. – Я не понимаю. Ты не терял меня в воде? Я никуда не пропадала, а потом не возвращалась к тебе?
– Я всё время тебя видел. – Джеб замолкает, и челюсти у него словно сводит судорогой. – И зачем только я заставил тебя прибираться? Если бы ты не осталась одна в туннеле, то не запуталась бы…
– Джеб, перестань. Ты меня не заставлял.
Он внимательно разглядывает мое лицо, словно отмечая, пункт за пунктом, все ли его черты остались прежними.
– Ты, наверно, ударилась головой, когда хлынула вода. Твоя одежда вздулась и держала тебя на плаву… – Джеб с трудом сглатывает. – Но ты продолжала тонуть. Я не выпускал провод…
Он смотрит на меня еще пристальнее.
– Ты это понимаешь? Я бы ни за что тебя не выпустил.
– Понимаю, – отвечаю я, тычась лицом ему в ладонь.
Значит, то, что произошло со мной и Морфеем, было просто сном. Ну конечно. Он не в силах передвинуть кроличью нору. Никто этого не может. И я не воспользовалась ключом, чтобы отпереть портал. Я без сознания бултыхалась в воде. Мне померещилось, что я вошла в Страну Чудес.
А значит, то, что я видела, неправда. Значит, дела не так плохи, как пытался представить Морфей.
А главное, он соврал, и его нет в моем мире.
В кои-то веки я радуюсь, что Морфей врет. Я не обязана чувствовать себя виноватой. Потому что всё это ложь.
«Твоя мозаика лжет?» – всплывает на поверхности моего сознания вопрос Морфея. Мои работы – тоже ложь, да? Он каким-то образом стоит и за ними?
Я слышу, как поворачивается дверная ручка. Джеб, очевидно, тоже это слышит, потому что откидывается на спинку кресла. Входит медсестра, привлекательная молодая женщина с каштановыми волосами, в очках, украшенных стразами. Вместо халата на ней белое платье, похожее на маскарадное, только не такое короткое и облегающее. Я впервые вижу в реальности такую униформу. Если бы не брошка с американским флагом на лацкане, это была бы воплощенная мужская фантазия, помесь строгой библиотекарши и шаловливой медсестры. Она пишет свою фамилию на дощечке и представляется приятным голосом.
Мы с Джебом переглядываемся и улыбаемся.
– Ванну? – шепотом спрашивает он, поигрывая бровями.
Я закатываю глаза и сдерживаю хохот. Если Джеб дразнится, это хороший знак. Значит, он пытается простить себя.
Сестра Терри подходит к кровати. За стеклами очков я вижу серые глаза. В них грусть, которая вселяет в меня желание сделать что-нибудь, чтобы приободрить ее. И вскоре я уже встаю. Пол холодит босые ступни. Каждая мышца ноет после борьбы с потоком. Ноги дрожат, и я придерживаю края больничной рубашки, волнуясь за трубки, которые торчат из руки. Джеб подмигивает и выходит в коридор, чтобы поискать бесплатный телефон.
Когда
