знала, кто копировал его преступления сейчас. Но это знание пугало ее.
Эта книга в темно-синем сафьяновом переплете – ключ ко всему. И эта книга лежала у нее на коленях.
Юлия захотела подняться с кресла, но не смогла. За дверью раздались тихие шаги. Юлия поняла – это шаги смерти.
Ее смерти.
Садовник здесь. Он пришел за розой. За последним цветком.
И этим цветком была она!
Кованая дверь, издав пронзительный вскрик, как душа грешника в аду, медленно раскрылась.
На пороге стояла фигура в черном плаще до пят с капюшоном, закрывавшим лицо, в садовых перчатках на руках. Вот он, Садовник, загубивший столько жизней. И в этот раз он пришел за ней.
– Юлия, ты же получила вчера мое послание: «Завтра ты умрешь». Завтра наступило. И ты умрешь! Сейчас!
29 июля
Часы гулко пробили половину одиннадцатого. Так же гулко стучало сердце Юлии, таким же раскатистым эхом отдавались в висках слова, которые только что произнес Виталий:
– Я думаю, нам надо поговорить, Юля…
Она и сама прекрасно понимала, что разговора, тяжелого и, скорее всего, последнего, им не избежать. Виталий… С ним она познакомилась почти год назад. В течение этого года было все – равнодушие, первое пьянящее чувство, перешедшее в страсть, снова равнодушие. И вот теперь…
Неужели этот год пролетел так быстро? Юлия не могла поверить. Сегодня ей исполнилось двадцать восемь.
Виталий занимал пост директора одной крупной строительной фирмы, у него была жена и ребенок. Юлия давно терзалась вопросом – а что дальше? Как дипломированный психолог, она понимала, что боится ответа на этот вопрос, поэтому-то и не заводит с Виталием разговор. Она боится того, что он скажет ей.
Скажет, что им пора расстаться. В течение последних месяцев неприятности сыпались на Юлию, как будто кто-то решил наказать ее за грехи прошлой жизни. Сначала сменилось начальство в институте, где она работала. Новое руководство сразу же заявило, что некоторым придется в ближайшем будущем расстаться с рабочим местом. И, судя по упорно курсировавшим слухам, в черных списках была и ее фамилия. Юлия не могла понять – почему? Но институт-то частный, поэтому сопротивление бесполезно.
Ее статья по подростковым психозам, над которой она работала почти два месяца, была отклонена редакцией журнала с унизительной формулировкой «черновой материал». Как же так, она старалась, а получается, что ей как девчонке указывают на якобы грубые недоработки. Или все дело в том, что главный редактор толстого журнала по психологии лучший друг нового директора института?
Или ей лучше было тогда согласиться? Новый директор, достаточно молодой, но с уже объемистым брюшком и еще более крупными амбициями, свежеиспеченный доктор наук, вызвал ее через пару дней после своего прихода к себе в кабинет. Он хотел поближе познакомиться с каждым из сотрудников. «Поближе» в его понимании означало – постель. Он был достаточно умен, чтобы напрямую не предложить Юлии провести с ним уик-энд у него на даче, однако она видела, как его масленые глаза обшаривают ее тело. Ей так и хотелось дать ему пощечину, а пришлось, подогнув ноги на неудобном низком кресле, улыбаться, выслушивать пустопорожние разглагольствования директора и его намеки на то, что удержаться на престижном месте и сделать карьеру ей поможет только его покровительство.
Как она потом узнала, фирменным приемом нового директора было усаживать приглянувшихся сотрудниц с низкое кресло, так, чтобы они были вынуждены скрючиться и волей-неволей расположиться во фривольной позе.
– Юля, ну вы же понимаете, – он навис над ней, а его рука легла ей на плечо. – Вы молоды, работаете отлично, блестяще защитили кандидатскую. Наш институт, как вы знаете, представляет интерес для всех, начиная от правительственных структур и заканчивая богатыми меценатами и зарубежными фондами.
Юлия была в курсе. В институт, где она работала в качестве доцента, стремились попасть почти все выпускники вуза с дипломом психолога. В отличие от других заведений, тут платили много и существовала возможность быстро сделать себе карьеру и имя в науке.
– Я думаю, мы сработаемся, – произнес директор.
– Мне кажется, что нет, – в тон ему ответила Юля.
Она и сама не понимала, с чего это вдруг решила обострить отношения с новым начальником. Скорее всего, потому, что хотела сразу же возвести стену между ним с его притязаниями и собой.
Директор, натужно улыбнувшись, произнес:
– Ну-ну, Крестинина, можете быть свободны.
С этого все и началось. Потом последовало уже открытое предложение поработать над статьей у него дома. Причем секретарша, болтливая особа, от которой ничего нельзя
