Память – она дряхлеет, а вот фотографии остаются. И лежат себе в выпускном, дембельском, свадебном альбомах. Лежат себе в шкафу и каши не просят.
Жадный взгляд его от борща вверх поднялся, на потолок. На лампочку. Облизнулся Сергеич. Старушка подумала, что на борщ, а самому гостю не сразу и понятно стало: на что это он облизнулся? Захватил ложку борща. Борщ горячий. В глазах слезы выступили.
– Ты чего? – испугалась баба Настя. – Может, с женой твоей что?
– Нет, – Сергеич головой мотнул. Тыльной стороной ладони слезы утер и вторую ложку борща в рот отправил.
– Хорошо вы живете! – выдавил из себя. – А у нас уже три года света нет.
– Что, так и не починили? – всплеснула маленькими ладошками старушка.
– Не починили, – подтвердил Сергеич и вздохнул. – Сказали, что оно того не стоит! Двое нас там осталось. Да и еще на разных улицах живем. Вот если б хотя бы с десяток людей вернулся!
– Но у вас больно близко к пушкам! У нас-то что до русских километров восемь, что до украинцев километров пять. Мы почти посередке. Вон там дальше, возле Гнутовки, где земля наша серая снова сходится, там всего-ничего от одних до других. Там что ни день, то бах да бах.
– Да не так у нас и близко к пушкам! – не согласился Сергеич. – За три года только в церковь и попали. Ну еще в пару хозяйств, в контору колхозную. А дома почти все целые стоят. Баптисты иногда приезжают, помощь возят! Жаль, что нельзя через них пенсию получать! Так и сижу без денег… Хотя что с ними делать, если привезут? Хрен его знает! А у вас как с пенсией?
– Хорошо у нас, – закивала баба Настя. – Степа, сын почтальонши, ну, знаешь, у которого одна нога короче, у них кум в Торецке. Он у нас карточки с этими «пенькодами» собирает, куму передает, а тот денежку у себя в Торецке из банкоматов снимает, а потом каждый в заклеенном конверте пенсию вместе с карточкой назад получает. Ну, конечно, не всю, это ж труд, надо оплачивать.
– А что, с моей он тоже может снять? – оживился Сергеич.
– А ты переоформляться ездил?
– Куда?
– Ну в Украину? Чтоб отметили, что ты в серой зоне остался?
– Нет.
– Сначала переоформиться надо. Без этого не дадут.
Сергеич вздохнул тяжело. Помолчал.
– Ну она ж не пропадет, – сказал негромко, сам себя успокаивая.
Поднял взгляд на хозяйку. Про цель своего прихода вспомнил.
– Ты бы мне яиц… – начал было просьбу высказывать Сергеич, но стук в двери оборвал его.
Оба они на стук оглянулись. Пошла старушка открывать.
– Ты спроси, кто это! – крикнул ей в спину гость.
Но она просто отомкнула двери, и тут же в теплый воздух дома детские голоса ворвались.
– Бабушка Настя, это не Дед Мороз к тебе по ошибке зашел? – прозвенел голосок мальчишки лет четырех-пяти.
– Нет, что вы! Какой Дед Мороз! – удивилась хозяйка дома. – Серёдка февраля
