style="font-size:15px;"> – Так что, реально язык отрезали?
– Вырвали,– уточнил Перинский, хрустя печеньем. Следователь вернул бумагу помощнице.
– Это – как?
– Судя по отсутствию повреждений на нём – без помощи каких-либо твёрдых предметов. Очевидно, руками.
– Разве это возможно?
– Да, для гориллы. Но не для каждой, а лишь для склонной к припадкам бешенства и лет пять занимавшейся силовыми видами спорта.
Вряд ли судмедэксперт сказал это с умыслом, но лицо Кременцовой изобразило такую злобу, что усмехнуться посмел один Хусаинов. Если бы речь шла не об оторванном языке тридцатисемилетней интеллигентной женщины, он бы даже и рассмеялся, после чего услышал бы от помощницы просьбу подойти к зеркалу и расплакаться. Но сейчас ему было очень не весело и без зеркала.
– А когда наступила смерть?
– Да часов семь-восемь назад,– ответил судмедэксперт, – около полудня.
– Юлька, за мной,– скомандовал Хусаинов, и, взяв из вазы конфету, направился к входной двери. Проходя мимо усатого капитана, бросил ему:
– Ты – тоже.
Плотно прикрыв за собою дверь, которая от нажатия затрещала, три офицера спустились к почтовым ящикам над заплёванной межэтажной площадкой, и закурили– каждый свои.
– Ну, что у тебя?– спросил Алексей Григорьевич участкового.
– Десять лет они тут живут,– сказал капитан,– ну, точнее, жили. Квартира досталась им от какой-то родственницы Артемьева, уж не помню, какой. Жили вполне тихо, хотя и пили. Ни от них, ни на них никаких сигналов никогда не было.
– Она тоже квасила что ли?
– Да так, слегка, по интеллигентному. Тем не менее, год назад из школы её поперли. Она там русский язык и литературу преподавала.
– А муж её где работает?
– На Туполевском заводе, мастером. Вечерами пашет в фирме «Заря», неофициально. Начальник ему-заказы, а он ему-половину денег.
– А что он делает?
– По квартирам ходит– карнизы вешает, люстры, зеркала, полки и всё такое.
Кивнув, Алексей Григорьевич строго глянул на Клеменцову.
– Что он тебе сказал?
– Что он ушёл на работу в семь или даже раньше. Жена спала. Вернулся в семнадцать тридцать. Дверь была заперта. Ключ жены-на месте. Ничего, вроде бы, не пропало.
– Он хорошо смотрел?
– Какое там-хорошо! В истерике бился.
– А третий ключ у них был?
– Он точно не помнит.
– Она ждала кого-нибудь?
– Он не знает.
– Он точно был весь день на работе?
– Да, я проверила.
Дверь семьдесят четвертой открылась.
