предметы. Все они были старые и облезлые, от солонки до холодильника. Всюду– грязь, окурки, обрезки сыра. В раковине– гора немытой посуды. Стол весь прожжен, линолеум-продран. На холодильнике, поверх кипы журналов, лежит том Гоголя. Первый том– «Вечера на хуторе близ Диканьки», «Миргород». Он заложен окурком, где-то уж на последней четверти. Виден жёваный фильтр. Интересно, кто из них читал Гоголя– этот тощий ханурик или его жена? Попытавшись представить их за этим занятием, Кременцова свесила голову и уснула.
Поднял её– да, сперва поднял, затем разбудил, голос Алексея Григорьевича. Слетая со стула, лейтенант Кременцова ногой задела стоявшие на плите кастрюлю и чайник. Те, с адским грохотом полетели на пол. По всей кухне разлился прокисший борщ. Раздражённо глянув на очумело моргающую помощницу, Хусаинов крепче прижал телефонную трубку к уху и продолжал:
– В этом же подъезде, этажом ниже. Мартынова, Вероника Валерьевна, задушили. Она была свидетельницей по делу. Я тут один, с Кременцовой. Жду.
Глава четвёртая
Чёрный ГАЗ 3102 с включённой сиреной летел по Главной аллее Измайловского парка в сторону Первомайской. Андрей – мастер спорта по автогонкам, превосходил самого себя. Юля Кременцова сидела сзади, судорожно сжимая двумя руками ручку двери, и не отрывала глаз от окна, но видела лишь огни, точнее– их вихрь, то нёсшийся мимо Волги, то вдруг описывавший вокруг неё слепящие, головокружительные спирали. Сквозь вой сирены, время от времени, прорывались жалобные гудки подрезанных и едва не задетых автомобилей. У Кременцовой душа из пяток не поднималась ни на секунду. Её постылая жизнь внезапно стала ей очень мила. « Мне двадцать пять лет!»– мелькала у неё мысль,– «Только двадцать пять! О, боже! Какого чёрта?»
Алексей Хусаинов, сидевший рядом с водителем, говорил по радиотелефону. Он звонил руководству, звонил Перинскому, звонил Бровкину– своему второму помощнику, и звонил Хомяковой Ольге– той самой женщине, у которой Артемьев врезал замок накануне. Дольше всего Хусаинов говорил с ней– убеждал, просил, грозил замучать повестками. Она дважды бросала трубку, однако на третий раз согласилась его принять, посулив сперва позвонить в городскую прокуратуру и навести о нем справки.
– Да что вы с ней канителитесь, с этой шваброй?– возмущался Андрей, нарочито вяло работая рычагом, рулем и педалями,– опергруппу направить к ней– пусть дверь высадят да мозги ей вправят, чтоб разучилась трубки швырять!
– Так нельзя, дружок,– возразил Алексей Григорьевич, разминая пальцами сигарету,– время не то. Да и ерундой мы, кажется, занимаемся.
Пошёл дождь. Волга уже мчалась по Первомайской. Близ пятой Парковой её резко обошел большой внедорожник– Шевроле Тахо. После обгона он неожиданно развернулся боком и встал, как вкопанный, перегородив Первомайку. Андрюшка еле успел вдарить по тормозам. Десятка два-три тормозных колодок
