высокое руководство нынче на мерседесах гоняет.
Третья молчала. Пассажир «Волги» , вылезший ещё до того, как водитель заглушил двигатель, не тянул и на подполковника. Это был мужчина лет сорока или чуть за сорок, среднего роста, худой, небритый, стриженный по-мальчишески: чёлка длинная, сзади-коротко. Вышел он с «дипломатом», то есть с портфельчиком из разряда тех, которые стало модно называть кейсами. Тёмно-синий костюм сидел на нём, как сшитый по спец заказу, но он был точно сшит не за один год до того, как его носитель стал разъезжать на казённой «Волге». Интеллигентов в таком костюмчике, куда проще представить где-нибудь в электричке, с двумя батонами колбасы под мышкой и газетёнкой перед заспанными глазами, чем в персоналке, с кейсом. А вот кейс был хорош. Именно с таким ходил тогдашний премьер-министр, взахлеб проклинаемый всей страной за то, что вытаскивал её из смертельной пропасти как-то очень бесцеремонно. Аккуратно захлопнув дверь персоналки, интеллигент достал сигарету и закурил. Потом скользнул взглядом по окрестным домам с ярко отражающими багровое солнце окнами, по спортивной площадке, кишащей юными футболистами, по забору профтехучилища, по машинам, по гаражам, по притихшим бабкам, и– зашагал к подъезду. Одна из бабок– та самая, которая никак не прокомментировала его приезд, решительно преградила ему дорогу. Он попытался столь же решительно обойти её, но она успела схватить его за рукав.
– Скажите, вы следователь?
– А что?
Взгляд у интеллигента был ледяной, голос – хрипловатый. Сигарета торчала из уголка его рта как-то по-шпановски: не то торчала, не то свисала.
– Могу вам кое-что сообщить,– прошипела бабка, скосив глаза на приятельниц, затаивших дыхание,– но сперва скажите, как вас зовут и кто вы по должности.
– Я – следователь районной прокуратуры. Зовут меня Алексей Григорьевич Хусаинов.
Старуха подняла брови.
– Татарин, что ли?
– На четверть. А теперь вы представьтесь, пожалуйста.
– Вероника Валерьевна, – отрекомендовалась старуха, и, недоверчиво оглядевшись по сторонам, перешла на шёпот,– сегодня ночью сижу я, стало быть, под открытой форточкой у себя на кухне…
– Где вы живёте?– перебил Хусаинов.
– В семидесятой квартире.
– Третий этаж?
– Да, третий.
– А вы живёте одна?
– Одна. Дочка у меня весной замуж вышла, а сын с племянником…
– Всё понятно. Я к вам зайду. Будьте дома.
выдернув руку из цепких пальцев старухи, следователь вошёл в подъезд, и, пристально озираясь, поднялся по лестнице с расшатавшимися перилами на четвертый этаж. Идя от второго к третьему, погасил окурок о подоконник. Деревянная дверь семьдесят четвертой квартиры была открыта. В тесной прихожей сидел на стуле щупленький капитан с седыми усищами. Это был участковый. Он козырнул Хусаинову, приподнявшись, и протянул ему руку. Квартира была двухкомнатной.
