месяце беременности, но тут к капитану подошел судмедэксперт и тихо что-то сказал.
– Иностранец? – на лице Гаврилина отразилось явное отвращение. И я могла его понять. Только этих хлопот не хватало на его голову! Тут бы со своими трупами справиться!…
– Француз? – переспросил он.
И я закрыла рот.
Несколько минут спустя я уговорила Милочку позвонить матери. Та нажала на нужные рычаги и нас вскоре отпустили по домам, обязав явиться для дачи показаний по первому звонку.
За руль села Милочка, но она явно нервничала, и поэтому ей пришлось пересесть на переднее сиденье, а машину повел Василий.
Первые пять минут мы молчали, затем Милочка изрекла:
– От маман мне влетит. По первое число. Даже не знаю, что я буду ей говорить.
– А ничего! – бодро откликнулась я. – Скажешь: так и так, поехали на рыбалку…
– Упал… очнулся… гипс, – меланхолично вставил Васек. – Только вместо гипса – труп.
– Тебе все шуточки, – судя по тону Милочки, она была готова снова заплакать.
– Вась, прекрати свои дурацки шутки, – вмешалась я. – Видишь: человеку плохо. Ты вообще как труп обнаружили Петросяном заделался.
– Может, я таким способом стресс снимаю.
– И вешаешь его на других.
Воцарилось хрупкое молчание. Я набрала телефон Дениса, но «абонент был временно недоступен».
– Денис заблокировался, – сказала я, убирая мобильный в сумку.
– Тоже гусь, – вспыхнула Милочка. – Сам удрал, а нас оставил расхлебывать.
– Я же объяснила русским языком: он не мог сталкиваться с ментами. Неужели я непонятно объяснила.
Нашу ссору Васек пресек в зародыше.
– Ладно, хватит. Ща я закидываю домой Милку, потом тебя.
– Лучше наоборот, – сказала Мила.
– Вот что: высади меня на развилке, – предложила я. – Дальше я сама потопаю.
– Это же далеко, – спохватилась Милочка.
Я фыркнула.
– Двадцать минут пешком. Если быстро – все пятнадцать. А то и меньше.
– Полчаса как минимум пилить.
– Ничего! Пройду. Развеюсь.
На самом деле мне действительно хотелось пройтись. А если честно – остаться одной: без Милочки и Васька. Кроме того, я могла сделать небольшой крюк и заскочить в магазин неподалеку. И купить там молока для Эвы. Я хотела позвонить ей, но подумала, что она спит, и поэтому убрала сотовый обратно.
Продавщица, тетя Маня, сорокалетняя вдова, посезонно менявшая любовников – в настоящее время в ее избранниках ходил молодой молдаванин, худой как щепка, подозрительно посмотрела на меня, когда я спросила у нее о свежем молоке и кофе.
– Несвежего у нас не бывает, – с легким оттенком презрения ответила она. – А потом ты молока сроду не пила. Кофе тоже не жаловала. В основном чай покупала. Чего там стряслось-то?
По
