для мытья посуды, очиститель стекол, губки и стиральный порошок.
Переступив через порог Олиной квартиры, Коля напялил фартук и взялся за уборку. Словно по велению какого-то неведомого инстинкта, парень выполнял сложные комбинации, не отдавая себе отчета в том, что он делает и почему. Оля пила чай.
– Спасибо, – сухо сказала Оля, когда квартира заблестела чуть ярче, чем требовалось для удовлетворения мамы.
– Нет, не благодари, если хочешь, я буду приходить к тебе часто и помогать чем смогу. Я теперь буду помогать людям. Но не словом, а делом. Могу завтра прибежать.
– Нет, это будет лишнее. Скоро сам поймешь, почему.
– А может…
– Что? Не стесняйся.
– Оставишь свой телефон?
– Нет, – как отрезала Оля. – Он мне очень дорог, это мамин подарок! – и улыбнулась.
– Я имею в виду номер телефона…
– Да ты ж здесь рядом живешь – и так встретимся.
– Ну хорошо, пока… Пошел я. Спасибо тебе!
– Фартук забыл снять.
– А, да, – Коля развязал фартук и отдал Оле. Она помахала ему ручкой, пустила воздушный поцелуйчик и закрыла дверь.
Придурок, – подумала она. – Сам напросился. Теперь ему не захочется на каждом углу кричать о том, что он психолог. Это ж надо было так легко повестись на такую простенькую технику! Ничего. Впредь будет думать головой, а не тем местом, которым думает…
Отлично… Еще и поспать успею… За спинкой кресла сидела старуха… Она кашляла… Кресло приближалось и приближалось… Старуха чихнула и встала с кресла, пошла навстречу, с каждым шагом уменьшаясь на длину шага… Впритык… Ма-а-аленькая, как спичечная головка… Быстро спать!.. Один баран, два барана, три барана, четыре барана… восемь… ть… н… ва…
Утром Оля, не дождавшись возвращения мамы, отправилась на работу. Выйдя во двор, она увидела вчерашнего спутника, проходящего мимо. На секунду она встретилась с ним взглядом. Коля быстро отвел глаза в сторону, но Оле и секунды хватило, чтобы отчетливо запомнить, а точнее – вспомнить этот взгляд (когда-то она его уже видела). Взгляд человека обиженного, но не обидевшегося. Добродушие, простота… Прощение… Вдруг из одного из многочисленных ящиков памяти выпало яркое воспоминание: она сидит на скамейке в парке и горько плачет.
– Да вы смеетесь?! Еще скажите, что виноваты в том, что он обманул вас! – сквозь слезы говорит она. – В то время как он смакует подробности своей великой проделки, вы печетесь о его жалкой душонке? Да он даже не подозревает о том, что вы знали об этом с самого начала! Какая сволочь! Как можно думать только о себе! И все это так сойдет ему с рук?! Почему вы позволили ему? Он считает вас простачком! Скажите же хоть что-нибудь! Почему вы молчите?
– Я молчу потому, – отвечал Оле Николай Андреевич, – что хочу, чтобы, через несколько лет, когда жизненный опыт выстроит бетонную стену перед этими и другими твоими заключениями и когда ты окажешься на месте этого парня, ты отчетливо вспомнила свои слова, а
