проводил их до главного входа. Ангел еще издалека увидел у ворот толпу в черных мундирах, но понял, что происходит, только подойдя вплотную. Эсэсовцы, заметив коменданта, вытянулись по стойке «смирно», давая проход. В конце этого коридора стояла молоденькая девушка, совершенно обнаженная. Стояла, глядя прямо перед собой и, наверно, ничего не видя.
Девушка была белокурая, белолицая, со светло-зелеными глазами. Ангел на секунду подумал, что она могла бы стать олицетворением нордической красоты, и с любопытством направился к девушке. Однако, вспомнив, что держит под руку жену, инстинктивно замедлил шаг и чуть скосил глаза, чтобы увидеть, какое впечатление произвела на нее эта сцена.
Беата отвечала на приветствия знакомых офицеров, словно и не заметила живой статуи на фоне ворот. А молодых эсэсовцев, очевидно, забавляла необычная ситуация.
Ангел сделал шаг в сторону, чтобы обойти девушку, но Беата прошествовала прямо, будто впереди стояла не нагая женщина, а манекен. Тогда Франц подвел жену к девушке, остановился, поднял стек и дотронулся до девичьих грудей.
– Она неплохо сложена… – провел стеком по линиям бедер.
Беата отступила на шаг, разглядывая девушку.
– Хороша… – согласилась без энтузиазма. – Молодая и красивая, вот только ноги толстоваты… За что ее наказали?
От группы эсэсовцев отделился совсем юный унтерштурмфюрер, сказал с усмешкой:
– У нее вызывающий взгляд, фрау Ангел!
– А-а… – приняла как должное Беата и тотчас утратила интерес к девушке, обернулась к доктору, протянув руку для поцелуя.
Вечер прошел неплохо, у Ангела не испортилось настроение даже после проигрыша доктору Вундерлиху партии в шахматы.
Беата ушла укладывать Карла спать, и тут вдруг Вундерлих перевел разговор на щекотливую тему. Сделал он это не без опасения.
– Меня волнует это новое сокращение линии фронта, – сказал доктор, исподлобья взглянув на Ангела. – Они уже подошли к польской границе и…
Ангел молчал.
Взвешивал, стоит ли поддерживать разговор, поскольку догадывался, куда гнет доктор, что тревожило его и лишало обычной осторожности. Знал: лучше промолчать или отделаться незначительной репликой, но какая-то темная сила подтолкнула его, и он сказал:
– Русские могут прийти сюда очень скоро, и я удивляюсь нашему руководству, которое заблаговременно не думает искать выход, чтобы… – и сразу остановился, словно дотронулся до раскаленного железа, глянул на Вундерлиха растерянно.
Но Рубикон уже был перейден, и доктор закончил его мысль:
– Я также думаю, что следовало бы… Если хотите, замести следы. Русские и поляки кричат на весь мир о крематориях, и мне не хотелось бы, чтобы мое имя упоминалось на суде.
«Они повесят нас, не задумываясь и не устраивая судебной комедии», – подумал Ангел, а сказал совсем иное:
– Возможно,
