восемнадцать златниц. Книга положена была в церкви, чтоб все братия, кому бы из них ни пожелалось, могли читать ее. Пришел некоторый странный брат посетить старца и, увидев книгу, прельстился ею, – украл ее и удалился. Старец, хотя и узнал о случившемся, но не пошел вслед за ним, чтоб остановить его и взять у него похищенное. Брат пришел в город и искал, кому продать книгу; нашедши покупателя, он назначил ей цену шестнадцать златниц. Покупатель, желая удостовериться в верности книги, сказал ему: «Сперва дай мне ее; я покажу кому-либо из знающих, и тогда отдам тебе деньги». Брат отдал книгу. Покупатель, взяв ее, отнес к авве Геласию, чтоб он рассмотрел, хороша ли книга и стоит ли назначенной за нее цены. При этом он сказал и о количестве денег, требуемых продавцом. Старец отвечал: «Купи ее: книга хороша и стоит приносимых за нее денег». Покупатель, возвратясь к продавцу, иначе передал ему эти слова, нежели как сказал старец. «Вот, – говорил покупатель, – я показывал книгу авве Геласию, и он сказал мне, что книга дорога и не стоит назначенной тобою цены». Услышав это, брат спросил: «Не сказал ли тебе старец еще чего-либо?» «Ничего», – отвечал покупатель. Тогда брат сказал ему: «Я уже не хочу продать этой книги». Умилившись сердцем, он пошел к старцу и просил его взять обратно книгу, раскаиваясь в своем поступке и прося прощения; но старец не хотел принять книги. Тогда брат сказал ему: «Если ты не примешь книгу, то мне не обрести спокойствия совести во всю жизнь мою». На это старец отвечал: «Если ты не возможешь успокоиться иначе, как когда я возьму книгу, то я беру ее». Брат, назданный терпением старца, пребыл при нем до кончины своей.[283]
2. Поведали о авве Геласии, что он в юности своей жил в пустыне, сохраняя нестяжание. Такое жительство проводили в этих местах и в это время многие другие. Между ними был некоторый старец необыкновенной простоты, особенно нестяжательный; он прожил в уединенной келлии своей до самой смерти, – под старость имел учеников. Он соблюдал такое нестяжание до конца жизни, что не имел двух хитонов и не заботился вместе с учениками своими о завтрашнем дне. Когда авва Геласий, по Божественному внушению, устроил общежительный монастырь, пожертвовали ему большими полями, и завел он для нужд общежития рабочий скот и волов. Споспешествовавший первоначально святому Пахомию устроить общежительный монастырь во всем споспешествовал и авве Геласию к устроению монастыря. Вышеупомянутый старец, видя его в этих занятиях и искренно любя его, сказал ему: «Боюсь, авва Геласий, чтоб ум твой не прилепился к полям и прочему имуществу общежития». Авва Геласий отвечал: «Скорее ум твой привяжется к веревкам, которыми ты работаешь, нежели ум Геласия к стяжаниям».[284]
Таково свойство усвоившегося умного делания, осененного Божественною благодатию. Оно не перестает действовать в сосуде своем при всех внешних занятиях и хранить ум в духовной свободе. Напротив того, ум, не получивший этой свободы, не может не увлекаться пристрастием к самым мелочным предметам. Не получившим духовной свободы
Patrolog. pag. 969.
Алфавитный патерик.
