на которых были начертаны непонятные ему знаки. По велению голоса он стал выкладывать руны вокруг огня особым порядком. Одну – справа от себя, другую – слева, третью – перед собой, четвертую – еще ближе к себе, пятую – с противоположной стороны, шестую – дальше всего, у самых ног Брюнгерды. Сделав так, Ансгар отступил на два шага назад, а колдунья начала кружить вокруг пламени, вглядываясь в руны. При этом она выкрикивала:
– Отала! Маннар! Ансур! Кауна! Райду! Турисас!
Затем она остановилась, и в огонь полетела еще одна щепотка порошка. Вновь вспышка, и вновь дурман охватил Ансгара. Ему показалось, что он падает – падает в пропасть, у которой нет дна. При этом он оставался стоять на ногах. В голове шумело, но сквозь шум он четко слышал, как колдунья нараспев произносит:
– Норны[4] рекут: лишившись наследства, смертный муж станет равен богам. С раной на сердце предстоит долгий путь к черным вратам.
Не в силах больше выносить царивший вокруг него морок, Ансгар выскочил из хижины. Он набрал полной грудью свежий вечерний воздух, и ему сразу полегчало. Он поднял глаза к небу – небосклон был усыпан звездами, и ни одна мрачная тень не оскверняла их свет. Минуту назад ему казалось, что его больше нет, а есть только дурман, зеленое свечение и прыгающие фигуры на стенах. И вот Ансгар почувствовал, что снова жив, и от этого ему хотелось улыбаться. Только в голове раз за разом повторялось услышанное им пророчество, и он невольно шептал: «смертный… равен богам… долгий путь к черным вратам».
Пошатываясь, Ансгар подошел к костру. Мать встала ему навстречу и с тревогой заглянула в лицо. Он улыбнулся ей, но сказать ничего не смог – язык ворочался во рту, все еще пытаясь повторять пророчество, но вместо этого получалось только невнятное бормотание. Ранвейга взяла сына за руки и усадила поближе к огню. Его пламя горело совсем не так, как там – в избе. Это пламя ярко светило, и от него было по-настоящему тепло. Ансгар взглянул на брата, тот весело уплетал лосятину, и он понял, что тоже жутко проголодался. Ансгар потянулся к мясу и, ухватив кусок покрупнее, жадно впился в него зубами. Более или менее прожаренное снаружи и полусырое внутри, мясо показалось ему невероятно вкусным. Он ел и чувствовал, как блаженное ощущение сытости разливается по всему телу. Скоро он насытился. Остатки дурмана, все еще бродившие в нем, и тепло костра, и набитый желудок – все вместе действовало усыпляюще. Ансгар еще хотел сказать что-то матери, что-то про черные врата, но, не в силах бороться со сном, завалился на спину.
Посреди ночи Ансгар вдруг проснулся и услышал задорный храп брата. Он приподнялся и оглянулся. Оказалось, что он так и спал у костра, кем-то заботливо укрытый звериной шкурой. Рядом, раскинув во сне руки, лежал Агнар. Ни матери, ни Брюнгерды видно не было, но в хижине виднелся слабый свет, и Ансгар подумал, что они обе ночуют там. Успокоившись, он почесал бок и, укутавшись погоднее, снова завалился спать.
Ансгар вскочил на ноги и беспокойно огляделся.
Норны – богини судьбы.
