style="font-size:15px;"> – Костер прогорает, – прошептал Гегель, когда тени удлинились на краю светового круга.
– Так подбрось дров, – огрызнулся Манфрид.
С тех пор, как смех затих на ветру, братья не сводили глаз с толстых ветвей над головой. Они не знали, прошли считаные минуты или часы, но продолжали вглядываться в лес, чтобы не пропустить движение. Первым сломался Гегель, но дрова в костер подбрасывал ногами, потому что не хотел выпускать из рук арбалет даже на мгновение.
– Прикрой мне зад, – буркнул Манфрид и вытащил второй арбалет. Натянув тетиву, он присоединился к брату. – Есть идея. Стреляем, как только его увидим.
Манфрид переключился на гортанный говор, который только его брат был в состоянии разобрать. Дядюшка приходил в ярость, когда братья так переговаривались, боялся, что они против него замышляют. И в этом довольно часто ошибался.
– Спору нет, – отозвался на том же диалекте Гегель.
– Надо раздуть костер и пролить больше света на все это дело, – объявил Манфрид лесу, вернувшись к обычному немецкому.
Манфрид подбросил еще несколько сучьев в ревущее пламя, а потом вдруг резко вскочил и метнул горящую ветку наверх. Гегель был наготове, но увидел лишь толстые отростки сосен. Когда горящая ветка упала обратно, братья чудом не подпалили себе бороды.
– Черт, – хором выругались Гроссбарты, Гегель при этом смотрел направо, Манфрид налево.
– Думаешь, это призрак? – спросил Гегель на их внутреннем языке.
– Скорее людоед, который пытается нас напугать, – ответил Манфрид.
– А что людоед делает в такой глуши?
– А ты как думаешь? Людей ест, он сам сказал.
– Странное дело: вроде он умный, говорить умеет, а жрет других людей вместо зверей, как положено. Только на это они и годятся.
Гегель покосился на Болвана, который успокоился, когда голос стих, и теперь мирно дремал у костра.
– Сухарики, которые в церкви лежат, – это людоедство. Еще и занудят тебя до смерти в процессе.
– Какие сухарики? В какой церкви? – переспросил Гегель.
– Да в любой. Их там едят, говорят, мол, это тело сынка Марии, а вино – его кровь.
– А, ты про эту чушь. Помнишь, как мы украли все сухари и вино? Что ж мы теперь – людоеды?
– Черта с два! Священник нужен, чтобы их превратить в плоть и кровь.
– Колдовство! – заключил Гегель.
– Еще какое! Так и понимаешь, чист человек или нет. Честный человек никого другого есть не станет. Особенно родственника Девы Марии, каким бы вонючим боровом он ни был.
– Ты думаешь, что наш гость – просто еретик? – с облегчением спросил Гегель.
– Ага, ни больше ни меньше, – ответил Манфрид, который на самом деле не был в этом уверен, но не хотел пугать брата догадками. – К тому же, если он вправду не просто лунатик[9], что ему мешает прямо сейчас наброситься на нас? Или раньше, пока я спал?
– Верно
