надо уходить, прежде чем она не подумала хорошенько и не решила нас прикончить здесь и сейчас.
Оглянувшись по сторонам, Манфрид кивнул. Он едва снова не потерял сознание, а у ведьмы и вправду были свои хитрости. Так что, может, летающие зубы – не самое страшное, что их ждет.
Братья стояли в неряшливо распаханном поле на краю леса, по обе стороны к небу вздымались горы, а хижина примостилась у отвесного склона, который протянулся от пика к пику, перегородив долину. Гегель направился к одному из скатов, петляя между редко растущими деревьями.
– Может, вернуться к Коню и забрать немного мяса? – поинтересовался Манфрид, шагая за братом прочь от леса и покосившейся лачуги.
– Нет уж! Даже если кости дочиста не обглодали, нам будет трудновато его найти. Лес слишком большой.
– А что мы будем есть?
– Я положил нам в мешки немного мяса. Но бо́льшую часть потерял, потому что шкура развернулась, когда я тебя волок по лесу. Остальное у ведьмы осталось. Зато в бурдюках полно воды.
Гегель стал карабкаться по скату наверх.
Манфрид медленно взбирался следом за ним, ненатянутый арбалет подпрыгивал у него на спине. Время от времени Гегель останавливался и ждал, пока брат нагонит его. Через час они выбрались наверх: гряда остановила наступление леса и протянулась прямо к ближайшему пику. Оба Гроссбарта посмотрели сверху на долину и сплюнули.
Молча спускаясь по противоположному склону, братья разглядывали сплошной горный хребет. Кое-где виднелись деревья, но они не росли так густо, как в лесу ведьмы. Манфрид несколько раз поскальзывался и падал, потом лежал на камнях и смотрел в серое небо, пока Гегель не подходил, чтобы помочь ему подняться. Он чувствовал сильную слабость, и, хоть они делали многочисленные привалы, повалился на землю задолго до заката и уже не смог идти дальше.
Братья карабкались по гряде, усыпанной валунами, там, где позволял резкий ветер; виднелись лоскутки снега. Гегель помог брату забраться в углубление между двумя огромными камнями, там они разбили лагерь. Манфрид кашлял и хрипло дышал, так что Гегель закутал его в одеяло и набрал около соседних деревьев столько валежника, чтобы хватило на ночь. Затем он попытался заложить щель между валунами мелкими булыжниками, но от резкого ветра это плохо помогло.
Набрав снега в котелок, Гегель принялся за готовку и к закату стушил приличную порцию конины. Манфрид проспал бо́льшую часть ночи, так что Гегелю пришлось забираться к нему под одеяло. Много раз за эту ночь Гегель с тоской вспоминал тепло и безветрие их вчерашнего убежища, но потом приходил образ оседлавшей его ведьмы, и Гегель еле сдерживал слезы.
Утро покрыло их бороды инеем, а примерно через час после того, как братья вышли в путь, повалил снег. Оба размышляли о встрече с ведьмой. Манфрид смотрел в спину брату и гадал, что случилось, пока он валялся в лихорадке. Гегель пытался сосредоточиться на окружающем ландшафте, чтобы выбросить из головы воспоминания о мерзости ведьмы.
– Ты знал, что она ведьма, и все равно позволил ей ко мне прикоснуться? – возмущенно спросил
