что мы прочно заперты!
Неправда, что мы живем настоящим!
Хватит уздечек и недоуздков
На свободного человека напяливать:
Плевелы предрассудков надо вытравливать,
И семя пшеницы взойдет густо.
Сидишь как тигр в клетке.
Хвост прищемили малые ребятишки.
Выпустите на волю! У меня много сил,
Вот только расходовать их
Некуда…
рушились горы,
ветер визжал.
В буйном веселье
грозное море
билось у скал.
Проблески молний.
Грома раскаты.
Яростный шквал.
Черные волны
грудью косматой
бились у скал.
Громкие струны
в дьявольском хоре
выли впотьмах.
Четверо юных,
вышедших в море,
гибли в волнах.
Судно кренилось,
мачта трещала,
мгла снизошла.
Властная сила
прямо на скалы
судно влекла.
В мертвой пучине,
в бездне проклятой
рос и вставал
Пепельно-синий
грозный девятый
гибельный вал.
Богу внемлите,
страсти умерьте
и, покорясь,
Радостно ждите
благостной смерти
в сумрачный час!
Сумерки. Водная гладь.
Печально мерцает бакен,
Силясь что-то сказать.
Да, я умру, конечно.
Но не в такой тишине.
Нет! Горы вздыбятся, руки
Протягивая ко мне.
Вся жизнь моя будет – лава,
Клокочущей магмы поток!
Тихий туманный берег.
Сумерки. Мокрый песок.
ИЕРАРХИЯ
Небесам пригрозив кулаком,
Я сказал:
– Эй, считайся со мной! —
Но начавшийся дождь проливной
Поневоле загнал меня в дом.
Член правительства с дамой гулял.
Был на члене прекрасный пиджак.
Я к нему подошел и сказал:
– Эй, послушай! Вот как это так:
Вот избрал я тебя, например,
Подал голос, как все подают,
Ну, а ты для меня что?
Но тут
Подошел к нам милиционер.
Я жену свою крепко любил,
Дорожил только ею одной.
– Ты ведь любишь меня? – я спросил.
– Разумеется, мой дорогой.
