как своих ушей. Девочка заорёт от боли и убежит, она и так напряглась, когда узнала про шарфик. Сейчас лежит подо мной неподвижно, ждёт пока я начну трах в попу.
– Щёлк! – калёный стержень толщиной со спичечную головку с трудом поддаётся напору двузубого монстра.
«В кусачках главное рычаг, – звучат слова брата в голове. – Чем ручки длиннее, тем рычаг больше».
Злата подпрыгивает, срывает шарфик с глаз.
– Что? Что ты наделал! – изумлённо смотрит на огромные кусачки.
Я сижу перед ней на коленках, с эрегированным членом в презервативе – надо же было как-то отвлечь внимание. Тыкался в неё всё время, пока работал.
– Ты вообще понимаешь, что мне теперь за это будет? – она в ужасе проговаривает по слогам. Нервно накрывает лицо двумя руками, тяжело вздыхает. – Ну кто тебя просил, а? Скажи, – смотрит на меня убийственным взглядом, яростно рассыпая искры из влажных глаз. – Ты что думаешь, самый умный?
Мой член быстро теряет твёрдость, опадает, презерватив морщится, сползает. Я улыбаюсь, как дурак, изобретатель атомной бомбы.
– Можешь валить всё на меня, – нарушаю непродолжительную тишину. – Не знаю, сколько у тебя времени, но пока ты здесь, можешь помастурбировать, если хочешь. Я тебе мешать не буду, – мне обидно, чертовски обидно. Улыбка сползает с лица. Поднимаюсь, надеваю шорты, майку, выдвигаюсь на кухню.
– Дима, постой, – она останавливает меня в двери властным нежным голосом. – Ты что-то знаешь?
Оборачиваюсь, встречаюсь с ней глазами:
– Нету никакого Хозяина. Ты занимаешься этим, потому что тебя заставляют, – завершаю фразу уничижительным взглядом. Я жесток, нет пощады неблагодарным рабам.
– Это не совсем так… – она боится, пристально изучает меня, прежде чем продолжить врать: – Хозяина действительно нет, но меня никто не заставляет.
Хмыкаю с ухмылочкой:
– Тогда почему ты этим занимаешься?
– Так лучше продаётся.
– А замки для чего?
– Парням нравится.
Я молчу, скептически ухмыляюсь.
– Понятно, – понятно, что выкрутилась. – А мне нравится без замка. Но меня никто не спрашивал.
Она впервые расплывается в изумрудной улыбке.
– Мне тоже нравится без замка.
Я бы мог долбать её вопросами до бесконечности, пытаясь вывести на чистую воду. Она вся в своём вранье одно сплошное противоречие. Но она боится, её можно простить. Кого я не смогу простить, так это Мюллера.
– Хочешь, поласкаю тебя там?
Она улыбается и неожиданно краснеет.
– Конечно хочу.
Подхожу к ней, сажусь рядом. Вместе вынимаем сломанный замок и пружину. Её пальчики дрожат, руки опали, она вся горит. Я не знаю от чего, от страха, от возбуждения. Подушечки стали такими холодными. Я целую её нежно в губы,
