как обидно.
Ноэль бережно, чтобы не порвать, расправил листок. Тот оказался исписан старомодным наклонным очерком, буквы были выведены тонким металлическим пером.
Дафтон-холл, Линкольншир
8 мая, 1898
Дорогой Стерн!
Благодарю Вас за письмо из Рапалло. Полагаю, сейчас Вы уже снова в Париже. Я рассчитываю, если даст Бог, быть во Франции через месяц, и тогда побывать у Вас в студии, чтобы рассмотреть этюд маслом к «Террасным садам». Когда все будет готово к моему отъезду, я оповещу Вас телеграфом о дате и времени моего посещения.
Искренне Ваш,
Эрнест Уолластон
Ноэль молча прочел письмо. Задумался. Потом поднял голову и посмотрел на Амабель.
– Поразительно, – проговорил он.
– Что там написано?
– Поразительная находка.
– Ноэль, ну прошу тебя, прочитай мне, пожалуйста.
Он прочитал ей. Она выслушала, но ничего не поняла.
– А что тут такого поразительного?
– Это письмо, адресованное моему деду.
– Ну и что?
– Ты слышала когда-нибудь про Лоренса Стерна?
– Не-а.
– Он был художник. Очень известный викторианский живописец.
– Да? Я не знала. То-то у него было такое отличное пальто.
Ноэль пропустил ее нелепое замечание мимо ушей.
– Письмо от Эрнеста Уолластона.
– Он тоже художник?
– Да нет же, дремучая ты невежда, он не художник. Он был промышленник, миллионер. Потом его возвели в пэры, и он стал называться лордом Дафтоном.
– А при чем тут картина… как ее?
– «Террасные сады». Она была заказная. Уолластон заказал ее Лоренсу Стерну для своего дома.
– Я ее не знаю.
– А надо бы знать. Картина знаменитая. Последние десять лет она висит в Нью-Йорке в Метрополитен-музее.
– А что на ней нарисовано?
Ноэль задумался и свел брови, силясь припомнить, как выглядит картина, которую он видел только в репродукциях на страницах художественных журналов.
– Терраса. Видимо, в Италии, недаром же Стерн ездил в Рапалло. Группа женщин у балюстрады; все вокруг в цветущих розовых кустах. Кипарисы и голубое море, и мальчик, играющий на арфе. По-своему очень красиво. – Ноэль еще раз заглянул в письмо, и вдруг все встало на свои места: он ясно представил себе, как было дело. Эрнест Уолластон разбогател, занял высокое положение в обществе, наверное, уже построил себе роскошный дом в Линкольншире, который ему надо было соответственно обставить. Закупил мебель. Во Франции ему на заказ ткали ковры, а так как наследственных фамильных портретов у него не было и полотен Гейнсборо и Зоффани тоже, он заказал по картине самым модным современным живописцам. По тем временам написать живописное полотно
