у меня настоящая кольчуга, тройного плетения. Наши предки такие носили.
– Сама делала? – спросил я.
– Конечно.
– Ничего себе!
– Да что особенного, – смутилась Милена. – Обычная кольчуга, стальная проволока… Просто очень хорошая. Долго ее делать…
– Да видел, вон Сашок столько крутился. – Я кивнул на Вербицкого. Тот о чем-то говорил с Ярославой и не отвлекался на нас.
– Да дурак он ленивый. Кольца надо меньше плести… – фыркнула Милена. – Смотри вот на мою… – Она потянула подол кольчуги. – В кольца палец не лезет, значит, уже хорошо, обычный нож она до тела не допустит. И кольца друг за друга хорошо держатся, по три вряд… Такую так просто не прорубить.
– Ну, если топором достанется, так и мало не покажется… – сказал я, сделав хороший глоток пива.
– Закуси, – протянула мне Милена палку шашлыка. – Против того поддоспешник носят. Тулуп такой, прочный и толстый. Кольчуга удержит, а поддоспешник смягчает удары.
Я оторвал зубами кусок мяса, запил пивом. Милена забрала у меня бутылку, сделала глоток, вернула мне, подбросила дрова в костер. А я допил бутылку и потянулся за следующей.
В палатку меня втащила Милена, когда я едва не отрубился у костра.
– Вот сюда! – Впереди возник разложенный спальник. Это я еще смутно помнил. Потом помнил, что пошатывающаяся Милена через голову сбросила кольчугу свою, оставшись в одной футболке, расстегнула и скинула джинсы, скользнула ко мне поближе.
Дальше как-то все терялось… Терялось… Плыло в тумане…
И я открыл глаза, и снова уже знакомый парусник.
– Доброе утро, – сказал я.
– Доброе утро, ваше высочество! – сказал голос справа. О, совсем забыл, я ж не один уснул…
– И тебе тоже доброе утро.
Девушка потянулась, повернулась ко мне спиной. Встала с кровати, быстро облачилась в платье, снизу вверх.
– Ваше высочество мне пора идти, нас могут видеть вместе, это неприлично! – на одном дыхании выдала дама.
– Да-да, конечно. – Я потянулся. Попробовал встать, мутило очень сильно.
Я же пьян! Я напился в своем мире, а проснулся тут и пьяный!
Девушка подарила мне ослепительную улыбку и скрылась за дверью.
Муть из головы уходила медленно, неохотно.
Дальше все как обычно. Умывания, мастер Клоту осматривал меня, шатающегося, и хмурился, потом завтрак, за которым я выдул половину кувшина вина, и меня почти сразу вывернуло наизнанку, все съеденное и выпитое вылетело наружу.
До полудня я промаялся, отгоняя мастера Клоту. Тот все пытался намешать какой-то отвар и мне предложить, но мне становилось плохо от одного запаха. Иштван вот сразу понял и не лез, сел в прихожей и не отсвечивал.
После полудня стало легче.
Ехать не рискнул, при одной мысли, что в бричке будет трясти, голова начала болеть заранее.
Решил прогуляться по парку.
