тут, так скязять, за безобразие?!
Послышался скрипучий голос инженера по охране труда Сигизмунда Лазаревича Глистоморова.
– Вы, что здесь, так скязять, за безобразие, так скязять, устроили? Работать, так скязять, пора, а вы, так скязять, хихикаете! Негоже, так скязять, не по форме, не порядок, так скязять.
В комнату вошел невысокий тощий, плюгавый, с желчным лицом человечек, в мятой шляпе и потертом пиджаке, надетом на фланелевый жилет. Иссатавшийся ворот его клетчатой рубахи, застегнутой на все пуговицы, не облегал тонкой морщинистой длинной шеи, отчего казалось, что голова вставлена в костюм, висящий на вешалке, «плечиках» для одежды, где отсутствовало тело.
В облаке дыма, поскрипывая начищенными хромовыми сапогами, появился инженер по гражданской обороне, отставной подполковник Вертопрахов Антон Кузьмич, чьё беспрерывное курение являлось причиной заселения столь разношерстной компании в один общий, по меркам того времени, просторный кабинет. С товарищем подполковником в одном помещении не мог находиться некурящий мужчина, не говоря уже о женщинах, поэтому его поместили в одну комнату с ловеласом Озерным, дымившим душистым «Булгартабаком», и занудой Глистоморовым, курящим трубку «носогрейку» с особо вонючим самосадом, Наваляев же не в счет. Каллистрат Ипполитович не просто не курил, он не переносил сигаретного дыма, но спрашивать его мнения, тем более согласия было не принято в дружном коллективе ЖЭКа № 105.
– А ну-ка, барышня, покиньте плац, мужчинам необходимо обменяться рапортами о матче Динамо – Торпедо! – скомандовал Вертопрахов, даже не взглянув на удаляющуюся уборщицу.
Обсуждение футбольного праздника, овеянное табачными дымами, быстро наскучило равнодушному к спортивным достижениям родной страны Наваляеву, к тому же в чертоги его интересов вторглась нереида балтийских волн, которую он не терял надежды лицезреть как можно чаще. Каллистрат Ипполитович не понимал, чего именно он хочет от Греты Адольфовны, его нерешительность была вездесуща, всеобъемлюща и даже в грезах заставляла Наваляева стыдливо пятится, лишая возможности мечтать. Стянув нарукавники, он, как обычно незамеченный, выскользнул в коридор. В полумраке ЖЭКовсего лабиринта он заметил некогда стройные очертания возмутительницы собственного покоя, и юркнул в распахнутую дверь туалета. Прислонившись к стене, покрытой облупившимся кафелем, он затаил дыхание, упиваясь сладостными звуками швабры, елозящей по дощатому полу.
В этот момент, изогнувшаяся над равниной пола, новоиспеченная уборщица почувствовала прикосновение чьей-то ладони, хлопок, потрясший мягкие ткани низа её спины.
– Так это вы наша новая уборщица, что прибыла в город-герой Киев из далекого Калининграда?
Грета Адольфовна, выронив швабру, мгновенно выпрямилась, будто от укуса змеи, вследствие чего её светлые волосы, выбившиеся из под цветастой косынки, закрыли большие серые глаза. Вытерев о халат руки, она убрала непослушный локон, с интересом глядя на толстяка, столь бесцеремонно поприветствовавшего новую подчиненную.
– А я Юхим Остапович Какун, начальник ЖЭКа, а стало быть, ваш непосредственный
