на шум из внутренних покоев игумен остановился и, посмотрев на масштабы разрушений, тяжело вздохнул и сказал:
«Триста утренних земных поклонов».
И вздохнув, добавил:
«И триста вечерних».
Так, во всяком случае, рассказывал сам Маркелл, демонстрируя свежие следы от падения с лестницы.
16. Чем может быть чревато желание путешествовать
Случилось мне однажды прогуливаться по Луговке в районе часовенки с давно покосившимся крестом. Дело шло к обеду, и я уже собирался поворачивать в сторону дома, как вдруг увидел Маркелла, который выходил из часовни и при этом с таким довольным лицом, словно ему, наконец, удалось что-то не слишком приличное, с которым теперь было покончено, так что в пору было радоваться и улыбаться.
Заметив меня, Маркелл попытался по обыкновению сделать постное лицо, что он делал всякий раз, когда вспоминал о своем монашестве. Затем он подошел ко мне и опять-таки по-монашески сдержано поздоровался.
Впрочем, его хватило ненадолго. Уже через минуту он смеялся и рассказывал о монастырских делах, в которых – оставаясь человеком глубоко верующим – всегда умел найти смешные стороны.
Потом мы пошли к святому источнику и вволю повалялись там на уже высокой июньской траве, глядя на высокое небо и слушая, как журчит луговский ручей.
– А ты чего не на обеде? – спросил я, почувствовав, наконец, голод.
– Я с сегодняшнего дня в отпуску, – ответил Маркелл.
– Тогда почему не уезжаешь? – спросил я, чувствуя, что тут, пожалуй, скрывается что-то любопытное.
Услышав мой вопрос, Маркелл сразу поскучнел, глубоко вздохнул и посмотрел в сторону монастыря. Однако на вопрос мой ответил, взяв с меня слово никому об этом покамест не рассказывать.
– Дело в том, что один человек тоже собирается в Петербург, – немного смущенно сказал Маркелл и засмеялся. – Ну, вы понимаете.
– И ты не хочешь с ним ехать, – догадался я.
– Не хочу, – твердо сказал Маркелл.
– Так скажи ему, – посоветовал я, удивляясь такой ерунде.
– Он обидится, – сказал Маркелл и вновь засмеялся. – Он обидится и будет потом обижаться весь год, если не больше. Поэтому я решил пожить немного в часовне, пока он не уедет.
– Вот в этой? – спросил я, чувствуя, что мое уважение к Маркеллу стремительно растет не по дням, а по часам.
– Всего два дня, – сказал Маркелл.
– Всего, – сказал я.
– Ну, три, – немного подумав, сказал Маркелл.
В эту минуту солнце вышло из-за леса и осветило все вокруг, но улыбка, которой улыбнулся Маркелл, была гораздо светлее.
– Знаешь, что я тебе скажу, Маркелл? – сказал я, наконец, решившись. – Мне кажется, я знаю этого человека, с которым ты не хочешь ехать…
– Не сомневаюсь, –
