и Архангел Михаил незримо управляют этим незамысловатым монастырьком, -
– а еще за то, что было написано в этих старых книгах, которые он читал, но понимал далеко не все,
– за те слова, которые он сам говорил с амвона,
– и за те, которыми разрешал человека от его грехов,
– и еще за те, что помогают превратить вино в кровь,
– и за свою собственную жизнь, которая иногда казалась совершенно чужой,
– и за жизнь тех, кто окружал его,
– и за тех, кто уже ушел туда, откуда не было возврата никому,
– за колокольный звон,
– и за горящий над монастырем закат,
– и еще за многое другое, так что можно было не без основания предположить, что, случись что-нибудь серьезное, – и все эти вещи окажутся ненужными, сомнительными, лишними, а сам отец Иов – только тенью, бредущей от одного воспоминания к другому…
Все эти давно уже обдуманные мысли вновь пронеслись передо мной, напоминая о том, что на свете, к счастью, можно найти еще и такую вещь, как улыбка Маркелла.
Потом я сказал:
– Ты остолоп, Маркелл. Собирай-ка свои вещи и пошли ко мне. Поживешь у меня столько, сколько тебе надо.
Долго уговаривать Маркелла мне не пришлось. Он вышел из часовенки, держа в руке узелок с вещами и походный, видавший виды чайничек, в котором собирался кипятить себе вечерний чай и который только лишний раз подтверждал серьезность его намерений.
Потом мы пошли домой.
17. Ярмарка
Каждый год в первый воскресный июньский день случалась в Святых горах большая ярмарка. В году, о котором рассказ, пришлась она на 3 июля. Главная улица, идущая мимо монастыря, перекрывалась уже в седьмом часу утра, еще раньше того начинали подъезжать машины, возводились торговые палатки, дребезжали алюминиевые каркасы, хлопала на ветру разноцветная материя, и вот уже целый палаточный город скользил по улице мимо монастыря, спускался по дороге на небольшую площадь, с одной стороны которой стоял двухэтажный универмаг, а с другой выглядывала из кустов выполненная аршинными буквами надпись-заклинание: "Россия, встань и возвышайся!"
Что навевало на разные, чаще всего неприличные, мысли.
Теперь вся эта площадь была плотно уставлена палатками и разложенным товаром.
Не отставал от приезжих торговцев и монастырь.
У главного монастырского входа ставили столы, стелили скатерти, раскладывали товар, вешали полог с вышитыми крестами.
К девятому часу ярмарка была уже в разгаре. Толпа валила, переходя от одной палатки к другой, от обуви к одежде, от одежды к книгам, от книг опять к одежде, затем к мебели на заказ; перепачканные сахарной ватой, пищали дети, а со стороны площади, лежащей за монастырем, доносился соблазнительный запах жареного,
