иное русло, но Анна Васильевна от дебатов отказалась и. как верная духовная дочь Русской Православной Церкви и лично отца наместника, оставалась стоять на своем, говоря:
«Плохо молитесь, друзья мои, вот и не дает вам Господь ничего за ваше неверие…»
После чего не в меру занятые мирским мужики были с позором изгнаны из городской администрации с еще раз прозвучавшим напутствием молиться, молиться и еще раз молиться, как завещал нам Сын Человеческий.
Сама Анна Васильевна, судя по ее дому, машине и отдыху на Галапагосских островах, молилась усердно, а хозяйственные заботы препоручила, с одной стороны, Господу Богу, а с другой – своему заместителю, который хоть молиться совсем не умел, зато хорошо разбирался в разного рода хозяйственных тонкостях. Народ Анну Васильевну, однако, любил, и пуще всего за то, что, стоило приблизиться по календарю какому-нибудь церковному празднику, как Анна Васильевна, перекрестившись, объявляла этот день нерабочим, с чем весь народ без проволочек соглашался и даже не раз и не два удостаивал Анну Васильевну благодарными рукоплесканиями. «А те, кто хочет, тот пускай и работает», – добавляла Анна Васильевна, имея в виду своего заместителя и всех тех, кто в своей гордыне думал, что сможет заниматься хозяйством лучше, чем это сделает Спаситель и Божья Матерь. Тем более что во всем вверенном Анне Васильевне учреждении была в скором порядке проведена серьезная идеологическая работа, которая заключалась, во-первых, в том, что на стенде возле здания Администрации «Ими гордится поселок» была повешена фотография отца наместника, во-вторых, всем работающим в Администрации района рекомендовано было начинать трудовой день с чтения Евангелия и краткой молитвы на предмет обретения ума, в-третьих, полагалось не менее двух раз в неделю опрыскивать святой водой все рабочие помещения, а также развесить везде образа, на что, впрочем, выдавалась довольно приличная сумма денег, внесенная в бюджет в качестве оплаты просветительской работы среди молодежи и военнообязанных.
2
«Вот жизнь-то человеческая, – говорил отец наместник, глядя на плывущую перед ним толпу. – Ты только посмотри, Павлуша, на этот стыд. Ей в обед сто лет, а она вон натянула на себя юбчонку, словно молоденькая… А? Видел, Павел?»
«Я на женский пол не смотрю, – отвечал отец благочинный, равнодушно скользнув взглядом по обтянутым прелестям местной красотки. – Баба – она и есть баба. Чего с нее возьмешь?»
«Экий ты бесчувственный, в самом деле, – говорил насмешливо наместник, довольный тем, что ему удалось немного задеть благочинного. – У тебя ведь, я знаю, мать есть, что ж, и она тоже баба?»
«А кто же она?» – отвечал отец Павел, продолжая одновременно зазывать подходящих к лотку потенциальных клиентов.
«Эх, благочинный, благочинный, – с сожалением вздыхал наместник, который, похоже, уже близок был к тому, чтобы поблагодарить Небо за то, что оно не сделало его похожим на отца Павла. – Торгуешь ты хорошо, не спорю, а вот в жизни понимаешь с гулькин хрен».
«Вот
