а еще через некоторое время Бланшар с выпученными глазами, задыхаясь, взлетел по лестнице на четвертый этаж и едва не оборвал звонок.
– Завещание! Миллион! – простонал бедный адвокат и рухнул в обморок.
Так Кларисса узнала, что старый любовник, который всегда больше делал, чем говорил, не забыл позаботиться о ней перед встречей с двумя императорами.
Она долго сидела перед трельяжем, машинально растирая виски. Будущее, от которого, напомним, она ничего не ждала, вдруг окрасилось в радужные тона. Перед мысленным взором всплывали то аквамариновая синева Средиземного моря, то лавандовые поля на юге Франции, близ Ниццы, то алое кружево, которым отделано платье от знаменитейшего модельера Жака Дусе, – восхитительное, навевающее грезы платье, которое она не могла позволить себе еще вчера.
Бланшар пришел в себя. Он тихо стенал и растирал грудь рукой, лежа на софе. Кларисса подсела к нему и без околичностей объявила:
– Мне нужно, чтобы кто-нибудь защищал мои интересы.
У маршала была жена и еще дети, а стало быть, имелись веские основания, чтобы заставить суд признать завещание недействительным.
– Ради вас я готов на все! – пылко объявил Бланшар и поцеловал Клариссе руку.
Таким образом англичанка, которая давно думала по-французски и даже сны видела только на этом языке, назначила Бланшара главнокомандующим армии, состоявшей из них двоих. И адвокат взялся за дело.
Он стряхнул пыль с кое-каких старых связей, завел новые, не моргнув глазом выслушал несколько сомнительных комплиментов по поводу того, что все его дела остались в прошлом, до 1870 года. Также выслушал множество советов, преподнес кучу мелких подарков горничным и лакеям заинтересованных лиц, освежил в памяти некоторые законы и даже добился приема к одному министру, который мог помочь.
Потом Бланшар честно признавал, что все его труды могли бы пойти прахом, если бы Поммерен не оказался столь же предусмотрительным, сколь и немногословным. Дело в том, что французское правительство, которое получало миллион при условии учреждения морского музея имени маршала, вовсе не было заинтересовано в пересмотре завещания, и благодаря этому Бланшар сумел выиграть дело.
Примерно в то же время Кларисса внезапно обнаружила, что сыновья, которые раньше не удосуживались даже послать ей открытку к Рождеству, вдруг вспомнили о ее существовании и наперебой стали заваливать ее многостраничными письмами с заверениями в любви и уважении. Стоило ей выиграть дело, как писем стало еще больше. Теперь ей писали не только сыновья, но и их жены, которых Кларисса в глаза не видела, а также дети, о существовании которых не подозревала.
Больше всего посланий было от старшего Джозефа, которого Кларисса запомнила вечно хнычущим, ябедничающим мальчиком. В посланиях он рассыпался мелким бесом, перечислял достоинства своих детей, общим числом пять штук, и ненавязчиво предостерегал мать против братьев. По
