у меня разговор ещё длинный предстоит.
Екатерина покусала губы. В делах внешней политики она была убежденной противницей Швеции и оттого всячески поддерживала шведских сторонников союза с Россией. К тому же, улучшить политические отношения с соседним государством была не прочь.
– Ладно, – сказала она, подумав, – Даю тебе моё согласие.
Едва аудиенция со шведским послом закончилась, дворецкий доложил:
– Пожаловал вице-президент Коллегии иностранных дел Александр Михайлович Голицын с невестой для великого князя Константина.
– Ах, да! – императрица погляделась в зеркало, поправила ожерелье, – Напомни-ка, любезный, кто такая?
– Принцесса Бранденбургская Генриетта-София – Фридерика.
– Хорошо. Константин где?
– Константин Павлович сейчас будут.
– А за родителями жениха послали? – осведомилась Екатерина
– Так точно, Ваше императорское величество. Ещё вчера. Только Павел Петрович проводят парад и просили отсрочки, а Мария Фёдоровна плохо себя чувствуют.
– С чего расхворалась?
– Великая княгиня в положении.
– Опять? – Екатерина фыркнула от изумления, – Нет, какова невестушка! Как крольчиха, рожает по одному в год, а я тут расхлёбывай! Платона Александровича зови.
Зубов явился тут же, всегда готовый с удовольствием поглазеть на молоденьких девушек. Екатерина кивнула дворецкому:
– Пусть войдут!
Первым вошёл Голицын, расшаркался и приблизился к императрице поцеловать руку. Следом вошла невеста. У аудитории застыли лица. Девица была высокая и крупная. Если бы не выпирающая грудь, её можно было бы принять за гренадера. Да и лицом Бранденбургская принцесса, прямо скажем, не удалась; слегка тяжелый подбородок придавал её облику неженскую грубоватость.
Екатерина напряженно выдохнула, пробурчав:
– Ну, Александр Михайлович…
Константин, поджал губы, наклонился к Екатерине и недовольно произнёс:
– Я, конечно, люблю лошадей, бабушка, но не хотел бы держать их в своей спальне.
Екатерина громко кашлянула, дабы слова жениха не услышала гостья и попыталась разрядить обстановку:
– Как Вы доехали, Ваше высочество?
После непродолжительной беседы, невесту отослали в отведённые ей покои, Константин тут же удалился, а Екатерина напустилась на Голицына:
– Ты, отец мой, если глазами слаб или стар стал, что в молодых девках уже ничего не смыслишь, так не лезь в это дело! Наш-то жених и сам не красавец, а если мы рядом с ним ещё такого крокодила поставим, и выпустим на рауте, так над нами не то, что Европа, в Америке хохотать начнут. Ступай с глаз моих!
Расстроенный Голицын затоптался на месте:
– Не гневайся,
