размещение в определенной нише текстового континуума, организованного по законам логической и функциональной целесообразности, ничего общего не имеющим с внутренней (эндогенной) смыслонаполненностью произведения. Конечно, размещение текста во всемирной электронной сети дает ему массу преференций (и в первую очередь мгновенность распространения и потенциальную безграничность доступа), но и плата – редукция пространственно-временной принадлежности, определенное обезличивание авторства; утрата множества смысловых нюансов, связанных с контекстом возникновения – также не мала, что, возможно, объясняет незначительную успешность электронных версий художественных произведений по сравнению с активной востребованностью энциклопедий и разного рода справочных изданий.
Можно обратить внимание и на другие концептуальные характеристики пользования электронной библиотекой. При чтении с дисплея, как справедливо отмечает Р. Шартье, «тип объекта (классов текстов: статья, газета, журнал, книга, архив) нивелируется; создается некий континуум, где стираются различия между жанрами или группами текстов: все они похожи друг на друга по внешнему виду и обладают равной авторитетностью. Отсюда характерная для нашего времени обеспокоенность: утрачены прежние критерии, позволяющие различать и классифицировать дискурсы и выстраивать их иерархию» [16, c. 232]. Помимо индифферентности к традиционным гуманитарным ценностям, неограниченный доступ в пространство электронной коммуникации приводит к засилью в Интернете сырых (не только не отредактированных, но зачастую и непродуманных) текстов, плагиату, проникновению ненормативной лексики и проч. Отсутствие механизмов защиты качества текста, деиндивидуализация потребления печатных материалов в ходе стихийной электронной коммуникации способствуют развитию процессов коммерциализации Интернета; все большему количеству явной и скрытой рекламы; в перспективе чревато «экономической и культурной гегемонией наиболее модных мультимедийных компаний и лидеров компьютерного рынка» [16, с. 232].
Сказанное выше не ставит под сомнение перспективность новой модели коллективного построения знания, ориентированной на потенциально необъятное расширение круга участников (по данным С. В. Михайлова, если в 2003 г. общее число пользователей Интернета составляло 550 млн. человек, то в 2005 г. их было свыше одного млрд. – [11]); необозримое увеличение совокупной памяти электронных носителей информации; безграничное «сетевое представительство» различных точек зрения, индивидуумов и групп. Велик соблазн увидеть в Интернете не просто универсальную информационно-поисковую среду с саморазвивающимися ресурсами для конструирования и производства знаний, но материализацию ноосферы, коллективное сознание человечества [17] и даже более того – орудие «суперменеза», процесса формирования сверхчеловека и сверхчеловечества [1, c. 39]. Так, пишет В. А. Дубовцев,
