style="font-size:15px;"> – Ты хоть знаешь, чем мы занимались? – спросил я.
– Знаю, – сказала она. И глянула на меня гордым глазом оппозиционерки.
– И чем же?
– Вы кино снимаете… такое откровенное.
– Откровенное!.. Да ведь это же эвфемизм! Образное выражение! Ты хоть понимаешь?
– Понимаю.
– А ты сама наши эвфемизмы видела?
– Видела.
– Много?
– Все. Мне Гуля показывала.
– И ты в таком хочешь сниматься?
– Хочу. Я тогда это ещё решила, год назад. Когда вырасту, тоже к вам приду! Я и Гулечке об этом сказала.
– Нет, – твёрдо ответствовал я.
Слёзки брызнули из глаз у юницы.
– Савва Иванович!.. – прошептала она.
– Не ходи за мной больше! – сказал я и решительно шагнул в сторону дома сестры моей.
Динка некоторое время плелась бессильно за мной. Потом остановилась. Остановился и я. Хотел было притопнуть на неё ногой.
– Вы не берёте меня потому, что я некрасивая, – дрожащим голосом издали молвила юница.
Тут я впервые взглянул на неё по-настоящему, пристально. Нет, некрасивой она не была, она была хороша какой-то особенной, беззащитной красотой, некоторой детскостью, неразвитостью. Личико у неё было худенькое, точёное, глазки резные, живые, подвижные. Да и сама она способна была привлекать, возбуждать, распалять, словом, это была маленькая, но великолепная, сластолюбивая самочка. Вот такою была эта миниатюрная башкирская юница, стоявшая против меня.
– Ты красивая, – ответил я ей убеждённо, искренне. – Но всё равно ты уходи, пожалуйста. Сестра моя увидит, что я с тобой говорю тут, мне нагорит обязательно. Я у сестры своей живу нахлебником и негодным индивидуумом, я и вообще живу так, – схитрил ещё я.
Губы юницы дрожали, но она уже больше не плакала, даже напротив, тень улыбки пала на милое её личико. Я уже видел её покорность и потому спросил:
– До дома дойдёшь хоть? Или проводить?
– Дойду, – шепнула она и пошла восвояси.
До дома Валентины было уж рукой подать, и сестра моя, оказывается, через окно лицезрела совещанье низкосортное наше с юницей.
– А эту не знаю. Кто такова? – удивилась она.
– Поклонница, – ответил я Валентине с усмешкой.
– Где, Савка, отсутствовал? – не отпускала меня оная.
– Работу искал.
– И что же, нашёл?
– Да, кажется.
– Ассенизатором? – сказала сестра, припомнив недавнее моё обещанье.
– Худруком в одной частной собственности. А подробней позже сообщу, когда на ноги стану. И ещё я завтра от тебя съеду, наверное. Не век же мне на существованье твоё бремя своекорыстное возлагать и накладывать.
– А кино своё сызнова снимать вознамериваешься? – лишь Валентина спросила и сделала движенье лесной четвероногой
