Ивановна, – глаголил Василий, – мы так любим Савву Ивановича!.. и мы так долго его не видели, что начали думать, что потеряли его навсегда, и вот вдруг – сегодняшняя встреча! Да, мы нагло вломились в ваш дом, да, мы выпили с Саввой Ивановичем, но исключительно за встречу! Ну, и немного – за наше искусство!.. Мы ведь люди искусства, как вы знаете. Не всем наше искусство нравится. Но зато другим оно нравится гораздо более всех прочих и даже важнейших искусств. Вот и нам оно нравится. И надеюсь, скоро понравится и вам, Валентина Ивановна…
– Демагог ведь, Валя, но хорош!.. – вставил я твёрдо. – Не правда ли?
– Демагог и есть! – отрезала та. – Ты руки-то свои от меня убери! – гаркнула сестра моя. – Я тебе не девка, чтоб меня лапать! И срам свой прикрой, наконец! Ирод!
Но Васенька срам свой прикрывать не поспешествовал. Срам и Васенька нерасторжимы, как Тринидад и Тобаго. Васенька и срам его сочетаются в изрядном естестве и даже самочинной гармонии.
– И если главный виночерпий наш немного очухается и припомнит его священные обязанности, – продолжил свою мантру Василий, – мы с вами выпьем, Валентина Ивановна, немного коньячку за искусство, за встречу, за знакомство и за вас с Саввой Ивановичем, а пока вы прочтите сей манускрипт вашего брата! – и достал из съестных залежей мои, слегка замасленные письмена.
Алёша мигом встрепенулся, он, отыскавши стаканы, ринулся наливать в них сорокаградусное зелье.
– Нельзя мне пить – на работу мне! – пробурчала Валентина. Но письмена от Васеньки приняла безропотно.
– По одной, по одной, – настаивал Василий. – Под колбаску!
Валентине поднесли стакан и сервелат, мне и Василию с Алексеем – то же, юницы же воздержались.
– Ладно, Валя, давай, что ли! Чего уж там! Мы все – люди взрослые! – примиряюще сказал я. И мы выпили.
– Это вот Васенька, Алёша, – заедая сервелатом, стал представлять я всех сестре моей. – Тамара, Танечка, Сашенька, Олечка!..
Валентина пробежала глазами мои письмена и сказала:
– Ну, и что ты не хочешь на электрофорез ходить, никак не пойму, раз тебе там руку пожали!
– Савва Иванович теперь и без электрофореза – Цицерон настоящий! – возразила смышлёная Сашенька.
9
Васенька, нагой и злокозненный, всё подступался к сестре моей с сызновственной порцией зелья. Валентина отнекивалась – ей было пора на работу.
– Мне тоже пора, – сказала Тамарочка. – Я в магазине у себя только на час отпросилась.
– А я на автомойке своей на два отпросился, – горделиво сказал им Василий. – Выпьем на посошок, да поедем! А юницы здесь всё приберут.
– Да, мы всё приберём, – подтвердили Татьяна и Сашенька.
Выпили. Юницы стали посудой греметь, сбираючи оную. Валентина ушла, взбудораженная спервоначала и утихомиренная в дальнейшем. Мои акции в её глазах слегка подросли, подумывал я.
Васенька
