именно она все сделала для того, чтобы он женился на ней, и вот теперь пожинает плоды этой роковой страсти. Ведь и приличных сыновей ему родили другие женщины, а у Геры получались одни Аресты и Гефесты, да и чего еще ждать от нее.
Цирцея украдкой взглянула в небеса, Никта заметила этот взгляд, она тоже подумала о том, что окажись на месте Гекаты другая богиня или смертная, уже давно бы все громы и камни полетели бы в нее и попали точно в цель. Но Геката стояла спокойно, распрямив плечи, и бросала вызов богине, которая сделала страсть единственной целью в жизни, и не заметила, как любовная страсть переросла в совсем иную страсть к скандалам и выяснениям отношений.
– Не хочу становиться чудовищем и посмешищем, потому не нужна мне никакая любовь.
Тьма все-таки оставалась в душах ее дочерей, – отметила про себя Никта, и тут никакая Афродита не сможет их ни в чем убедить. Все напрасно, да и не собиралась она возиться с древними богинями. Ей нужны молодые и доверчивые, те, кто поверили, что любовь и страсть – это самое прекрасное, что есть в этом мире. Потом она их нагло обманет, погубит, и скажет, что они просто оказались недостаточно хороши для страсти и во всем виноваты сами. Но пока они остаются ее верными слугами, как тот сын амазонки и афинского царя, который отверг весь мир, а когда Афродита пыталась показать ему вместе с Федрой, что мир все-таки прекрасен, и любовь стоит того, он вскочил на колесницу и бросился прямо в море. И словно слабоумный, оправдываясь, он будет твердить о том, что ему не нужны смертные, что нужна ему только сама Афродита.
– Ну, это не самое страшное, – внезапно оживилась Цирцея, – он просто юн и рожден Амазонкой, а потому и боялся всех женщин, где бы не находился, тут виновата та, которая его родила, а потом себе же и изменила, как только Геракл с Тезеем появились. А вот страшнее всех пришлось все-таки Персефоне, рожденная на Олимпе, от страстного Зевса, она из-за своей дикой страсти во тьме должна была оказаться, и ведь выбирала родного брата отца – такого же страстного, ну так она думала, а Аид оказался бесстрастен, слеп и глух к ее чувствам. Наверное, все досталось ее отцу. Вот где величайший обман. А что делать, если ты уже съела зернышко граната по собственной глупости, и назад все равно не вернуться. Приходится жить со всеми своими обманами в объятьях Аида. И после этого Афро будет уверять нас, что самое светлое и прекрасное чувство – это ее любовь. Пусть все говорит об обратном, пусть у всех все скверное, но с тобой, мол, такого не случится, все будет по-другому, верю, что по-другому, только еще хуже, чем то, что было прежде.
Богини говорили и говорили, уже не различая, где там прошлое, а где грядущее. И только сама Цирцея повторяла снова и снова имя того, кто должен стать может быть единственным мужчиной в ее жизни.
– Одиссей, кажется, так говорила Афродита. Но интересно, когда и как такое с ней случится. Лучше было не знать этого, но она знала, и никуда не деться от того, что творилось
