стоял на пороге, в накинутой гимназической шинельке, без шапки. Он поднял голову, и Арсений Васильевич едва не вскрикнул – на лице мальчика был такой страх и отчаяние… Смирнов скорее втащил его в переднюю:
– Что, Володенька? Что случилось, мальчик мой?
Володя тяжело глотнул. Он попытался было что-то сказать, но слова не шли, он весь дрожал и левой рукой как-то странно вытирал уголок рта. Арсений Васильевич обнял его и прижал к себе.
– Тихо, тихо, малыш… успокойся, никому тебя не дам… что сделалось, кто обидел моего мальчика?
Володя отстранился от него. Он снова пытался что-то сказать, но губы не слушались, он все трогал уголок рта, и наконец выдавил:
– Папу…
– Что? – охнул Арсений Васильевич, – что, Володя?
– Папу… арестовали.
Арсений Васильевич непроизвольно перекрестился. Господи твоя воля, вот оно как… что ж, этого следовало ожидать – богатый инженер, резкий, откровенный, сдерживаться не считал нужным, Володя ведь в него такой – не промолчит, не отсидится в уголке… что же теперь с ним будет, что будет с его семьей? Главное – мальчишку как жалко!
Нина заворочалась в кровати:
– Папа, что случилось?
Она откинула одеяло и вскочила:
– Володя? Папа, что, уже утро?
– Нет, доченька, ночь…
– Что случилось, папа? – спросила Нина дрожащим голосом.
Арсений Васильевич крепче прижал к себе Володю.
– Ниночка, Якова Моисеевича арестовали.
Нина, ничего не говоря, смотрела на них расширившимися от страха глазами.
Володя поднял голову.
– Они его уводили, мама и сестры плакали… я хотел его спасти, я на них бросился… а солдат… он меня отшвырнул… на пол… я…я…
И он забормотал что-то бессвязное, беспомощное, дрожал и все вытирал уголок рта.
Нина подошла ближе:
– Погоди, папа.
Она осторожно отняла Володину руку от лица, притянула его голову к себе на плечо, и, осторожно покачиваясь, стала баюкать, что-то шепча на ухо.
– Папа, сходи к ним, – попросила она, не оборачиваясь.
Арсений Васильевич накинул пальто и поспешно вышел. Господи, как на улице холодно… дали ли они ему хоть одеться?
Совсем они были разные, и если бы не дружба их детей, никогда бы не познакомились. Смирнов знал, что Яков Моисеевич поначалу не приветствовал то, что Володя так привязался к Нинке, вроде бы даже запрещал ему ходить в магазин. Но Володя со своим упрямством, конечно, не подчинился, все равно добился своего, а его матери Нина всегда нравилась… И Яков Моисеевич со временем оценил Нину, Нина всем нравится, да и на Володю она влияла только положительно. Последний год перед революцией Яков Моисеевич как-то зашел в магазин, поговорил со Смирновым, пожаловался, что сын, хоть и такой умница, бывает непослушным, строптивым, упрямым. Сказал, что дочери – это совсем другое, Арсений Васильевич грустно заметил, что ему не с
