Нина с утра из остатков муки пекла маленькие пирожки с вареньем, он отошлет ее к Альбергам, а потом она приведет Володю к ним. У Лиды сохранилась маленькая шоколадка, и она отдала ее Арсению Васильевичу – побаловать Ниночку.
Надо будет и Володе дать кусочек, подумал Арсений Васильевич и безмерно удивился такой мысли.
Его сын умер, не прожив и месяца. Арсений Васильевич иногда с раскаянием думал, что почти не помнит его. Не успел привыкнуть, оправдывал он себя, и тут же думал, что нельзя себя обманывать – к Ниночке привыкать не пришлось, она была любимой и бесценной с самого рождения. А мальчик…
Но теперь, глядя на Володю, Арсений Васильевич часто думал о том, каким был бы его собственный сын, если бы остался жив. Светленьким, сероглазым, как Нина, таким же разумным, веселым, настоящим дружочком? Или… и вот тут Арсений Васильевич представлял себе Володю. Такой же… упрямый, увлеченный, с постоянно меняющимся настроением, то задумчивый, то безудержно веселый, умница, а в чем-то наивный, совсем маленький… то ласковый, то обиженный, с вечными идеями и придумками…
Нина отперла дверь.
– Испекла! Не так много получилось, но все-таки!
– Умница! А я-то как удачно поменял. Тогда беги скорее к Володе, угощай Анюту. А потом его к нам веди. Хотя погоди, а если не пойдет?
– Пойдет! Я скажу, что сама продукты не понесла – тяжело и чтобы не вырвали.
Нина убежала с пирожками, Арсений Васильевич налил себе холодного чаю. На тарелке под салфеточкой лежали три пирожка.
Дверь снова распахнулась, на пороге появились дети. Нина сияла, Володя выглядел угрюмым и смущенным. Арсений Васильевич достал чашки:
– Ну, ребятки, давайте отметим! Хорошо поменял, и часы ваши, Володя, и свое кое-что… У Нины пирожки как раз.
Володя помялся у дверей.
– Арсений Васильевич, можно я заберу… ну, что поменяли, и пойду? Мама велела домой идти.
– Ничего мама ему не говорила! – отрезала Нина, – наоборот, я ей сказала, что Володя у нас в гостях побудет.
Володя бросил на нее яростный взгляд.
– Я пойду… – повторил он.
– Как хочешь, – сухо сказал Арсений Васильевич и отвернулся, – вот мешок у двери – забирай и иди.
Володя в отчаянии посмотрел на лавочника:
– Арсений Васильевич! Нина! Ну, что мне делать? Не могу я вас объедать, сейчас у всех есть нечего! Я не хочу уходить, можно я просто так посижу?
– Нельзя, – сердито ответила Нина, – меня папа учил, что некрасиво есть, если рядом кто-то голодный сидит.
– Я не голодный! – крикнул Володя, покраснев.
Арсений Васильевич хлопнул ладонью по столу.
– Хватит, ребята. Все… Володя, давай садись уже. Нина, наливай чай.
Володя неохотно сел за стол. Арсений Васильевич серьезно посмотрел на него:
– Не знаю, как объяснить тебе, мальчик… ты в общем правильно говоришь – ну что неудобно тебе, объедать и так далее… Но… а если бы ты знал, что у Нины есть нечего? Если бы у нее сестренка
