зачистят главный пляж.
Работа коммандос из четвертого десантного – взрывать и разрушать. После них в порту мало что останется! Джо Филлипсу новые приказы нравятся не больше, чем его ребятам.
– Попытайтесь уснуть, – посоветовал он солдатам.
Эд Эйвнелл стоял на палубе, облокотившись на леер и глядя на длинную череду кораблей. Там его заметил Филлипс, совершающий обход.
– Самая масштабная морская операция в этой войне, – заметил он.
– Похоже на то, – согласился Эд.
– Так и не сказал парням, что тебя охомутали?
– Нет.
– Не хочется особенного отношения?
– Точно подметили, сэр.
К ним присоединился Тич Хоутон:
– Ловат и его ребята будут готовы с минуты на минуту.
Четвертому десантному батальону предстояло совершить ночную высадку в западной части побережья Дьепа, в Оранжевой зоне; в это же время третий батальон Дернфорд-Слейтера доберется до Желтой зоны и батарей городка Берневаль.
– Ловат и своего волынщика притащил?[11] – осведомился Филлипс.
– А как же! – ответил Тич Хоутон.
– Не нравится мне эта фигня с резервом. Получается, что нам придется наступать при дневном свете.
В три часа утра, как того требовало сложное расписание операции, пехотинцы Королевского Гамильтонского полка выстроились на нижней палубе, готовясь к переброске на десантных баржах. На солдатах каски с маскировочными сетками; спасательные жилеты под куртками превратили всех в крепышей. За плечами у каждого – пулемет «брен» или пистолет-пулемет «стен» и винтовка, на поясе – ручные гранаты, на бедре – нож.
Ларри Корнфорд, вооруженный, как и все, занял место в очереди к барже номер шесть и ждал, когда впередистоящий сделает шаг.
В этом теперь заключалась вся его жизнь: ожидание, движение, опять ожидание – вечные очереди. Огромная машина, крохотным винтиком в которой ему довелось стать, тащила его вперед. Вереницы людей подтягивались к палубе, по-прежнему окутанной темнотой ночи. Впереди, карабкаясь по узким трапам, солдаты взбирались на баржи, темнеющие на фоне усыпанного звездами неба, как огромные черные провалы. Когда подошла очередь Ларри, он не мешкая прыгнул на скамью, тянущуюся вдоль борта. Люди перед ним, позади него – их становилось все больше, и вот уже Ларри оттеснен на корму. Кто-то прошипел на ухо: «Сядь! Лицом вперед!» Теперь Ларри был крепко зажат между чужими вещмешками и оружием.
Баржа накренилась, шлюпбалки пронзительно заскрипели. Рядом высился борт корабля. Плеснула волна, взревел мотор.
Сверху донеслось:
– Теперь вы сами по себе, парни! Устройте им ад!
Десантная баржа, пыхтя, отошла от транспорта, занимая свое место в строю прочих штурмовых катеров. Побережье Франции – в пятнадцати милях на юго-восток, более чем в двух часах хода.
Ларри смотрел на рулевого в бронированной будке
Речь идет о Билле Миллине (1922–2010), волынщике-шотландце, находившемся в непосредственном распоряжении лорда Ловата, также шотландца. Хотя во время войны волынки в армии не использовались, Ловат приказывал Миллину играть. Звуки волынки сопровождали и рейд на Дьеп, и высадку союзников в Нормандии.
