ыло Джованна. Она отличалась высокими добродетелями, и душевное богатство её было столь велико и совершенно, что затмевало золото, накопленное мужем.
Оставалось жить во взаимном счастье, но не бывает розы без шипов. Счастье омрачалось тем, что Бог не благословил их детьми, скрепляющими любовь, и оттого точно тёмное облако тяготело над ними.
Госпожа Пика совершила паломничество к гробницам святых апостолов в Риме. Потом в смиренной молитве, простершись на полу часовни Св. Михаила на горе Гаргано, умоляла Господа даровать ей желанное материнство.
Всё было напрасно. Небо, казалось, было глухо к её мольбам.
Однажды господин Бернардоне занимался приготовлениями к отъезду, собираясь по торговым делам в Святую Землю.
– Не возьмёшь ли ты меня с собой? – спросила у него жена, – какое для меня было бы счастье посетить святые места, где совершилось наше искупление!
Поначалу муж не знал, что ответить: его беспокоила мысль о доме и имуществе, о том, что с ними станет во время их долгого отсутствия.
Но он не хотел огорчать жену и потому сказал:
– Что ж, если тебе угодно, поезжай со мной.
Уладив дела, они пустились в долгий путь.
Сердце госпожи Пики наполнялось невыразимым счастьем.
Наконец они достигли Палестины.
Не столько указания людей, сколько глубокая вера помогала госпоже Пике находить места, освящённые пребыванием Спасителя.
Молилась она и у Гроба Господня, и в Вифлееме, в пещере, где родился Спаситель. Там она забывалась в сладкой молитве.
Кто может пересказать мысли женщины из Ассизи, взирающей на священное место, где Пресвятая Дева родила Иисуса?
Преклонив колени, она открыла Божией Матери своё тайное горе. Не столько словами, сколько сердцем поведала она об огромном желании стать матерью и в этот миг, должно быть, ощутила, что молитва её услышана.
Возвратившись в Ассизи из долгого паломничества, госпожа Пика удостоверилась в дарованной ей милости: у неё под сердцем билась новая жизнь.
Была зима 1181–1182 года. Дома, в тишине, не нарушаемой громким голосом мужа, ибо он снова был в отъезде, женщина готовилась к великому дню.
Заранее приготовили всё, как должно, но провидение в своей неисповедимости распорядилось иначе.
Госпожа Пика уже не была в юном возрасте, и первые роды обещали быть трудными, поэтому, сознавая опасность, благочестивая женщина не переставала молиться. Она вспомнила своё паломничество, вифлеемскую пещеру, и, просвещённая свыше, решила последовать примеру Пресвятой Девы.
Госпожа приказала служанкам приготовить ей ложе из сена в нижней части дома, где Бернар доне держал лошадей. Когда всё было готово, она сошла вниз и, улегшись на сено, без особых мучений разрешилась от бремени.
В городе происшествие вызвало немалый шум. Кумушки и соседки, собираясь, судачили о госпоже Пике. Не постигая смысла случившегося, они всё объясняли прихотью беременной женщины.
Сплетни кумушек не проникали за ворота дома Петра Бернардоне и не умаляли счастья матери. Она жила, как в раю, пестуя дитя, чей плач наполнял её сердце не печалью, а радостью.
Но как ни велика была её радость, она не забывала о христианском долге. Принеся младенца в церковь Св. Руфина, она присутствовала при его втором рождении в крестильных водах и дала мальчику имя Иоанн.
Однажды в дверь дома Бернардоне постучал странник, почтенного вида, с мягким взором. Госпожа Пика пригласила его в дом и накормила обедом.
Странник попросил разрешения взглянуть на малыша. Госпожа Пика отвела его к сыну. Гость взял младенца на руки и произнес такие слова: «В один и тот же день в двух домах в этом переулке на свет появились два мальчика. Один из них, – и он приподнял младенца, – станет величайшим святым, другой – наихудшим негодяем».
Сказав это, он удалился, и никто его больше не видел.
Юность
Когда у Петра Бернардоне родился сын, сам он находился в Провансе. После благополучного окончания дел с лёгким сердцем отправился он в обратный путь.
Но истинная радость ждала его дома: наконец-то жена подарила ему наследника. Бернардоне ликовал, ибо к прочим его недостаткам – честолюбию, пристрастию к роскоши и к заносчивости перед людьми – надо прибавить безграничное тщеславие.
До рождения сына он хоть в одном полагал себя ниже других смертных: его весьма тяготило отсутствие наследника.
Теперь
